О чем молчат твои киты

Валера не нашел, что ответить, а может, не захотел продолжать этот треп и повесил трубку.

Отлично, деньги есть, значит, первый пункт практически можно вычеркнуть.

Я принял заявку в друзья от аэроклуба и написал:

«Здравствуйте, можно узнать подробности о прыжках с парашютом?»

Минут через 5 пришел ответ:

«Да, конечно. Аэродром Пирогово. Самостоятельный прыжок – высота 800 метров – 2000 рублей, прыжок в тандеме с инструктором – высота 4000 метров – 4200 рублей, есть возможность сделать фото и видеосъемку – 6500 рублей».

«Спасибо, – ответил я, – а какой лучше?»

«Я так понимаю, впервые прыгать решили?»

«Конечно».

«Тогда лучше с инструктором».

«Безопаснее?»

«Или дороже?:)» – добавил я.

«Ощущения более яркие:) Высота другая, почти минута свободного полета. И безопаснее:)».

«Ясно, спасибо. А видео инструктор снимает?»

«Нет, с вами полетит оператор».

«Втроем?»

«Нет, он отдельно прыгает. Будет лететь рядом с вами».

«Отлично. А есть какие-нибудь ограничения?»

«Повышенное давление, аритмия, проблемы с сердцем имеются?»

«Нет».

Про рак я, разумеется, промолчал.

«Ограничения по весу – до 90 килограммов. За каждые 10 килограммов сверху – доплата 500 рублей».

«Вполне укладываюсь:) У меня не больше 75».

«Прекрасно. Ждем у нас в Пирогово. Друзей тоже приглашайте, приводите:)»

«Обязательно», – настрочил я и закрыл окошко беседы.

Вот и сбылась мечта идиота.

То есть, конечно, не сбылась, но очень близко к этому. Всего-то 6500. Видео обязательно надо записать, выложу в ВК, будут потом смотреть меня, вспоминать, как я в воздухе руками размахивал.

Я залез на ютуб, забил в поисковой строке «прыжок с парашютом в тандеме», сразу вылезло огромное количество роликов. Включил первый. Какая-то робкая девушка, видно, как она зажата, как стесняется выражать эмоции. Вот ее одевают, вот инструктируют. Инструктор не сказать, что Самсон. Но, впрочем, и девушка не Серена Уильямс. Дальше они уже летят в самолете, рядом другие прыгуны, вот подходят к двери, вот прыгают, летят. И видно, что у девушки внутри эмоции просто кипят, но она настолько зажатая, что даже в полете робко улыбается. Вот раскрывается парашют, и оператор, приземлившись раньше, снимает приземление девушки и инструктора.

Другие видео такие же по содержанию. Единственное, что большинство гораздо ярче проявляют свои эмоции. Одна ненормальная так и вовсе начала орать как резаная еще в самолете, а в прыжке ей и вовсе башню снесло. Удивительно.

Нет, определенно, надо прыгать.

Я забрал деньги у Валеры.

8000 на всякий случай.

Улыбнулся в ответ на его качание головой.

Показал, что все будет ок.

Сел в автобус и поехал до Пирогово.

Дошел до манифеста.

Сказал, что хочу прыгать.

Показал деньги.

Заполнил анкеты.

Потом меня рвало в туалете.

Потом мне мерили давление в кабинете врача.

– Сто тридцать на девяносто, – сурово возвестила полноватая женщина с довольно густым пушком над верхнею губой.

– Это же нормально? – уточнил я, разглядывая ее усы.

– Завышено немного.

– Немного, ведь не страшно?

– Как сказать? Ты вон бледный какой.

– Так вампиры всегда бледные.

– Чего?

– Да шучу я, шучу. Просто загорать не люблю.

– Шутит он мне тут, – заворчала врач, – у меня за день знаешь сколько таких шутников? Щас не допущу, посмотрим, как шутить будешь.

– Не надо, пожалуйста.

– Ишь как сразу заговорил. На учете нигде не стоишь?

– Где?

– Это я у тебя спрашиваю. В психдиспансере, например.

– А я что, похож на того, кто состоит в психдиспансере? – удивился я.

– С каждым вопросом все больше.

– Нет, в психдиспансере я не состою. Только в онкологии, – зачем-то ляпнул я.

– Онкологии? – ее глаза расширились, стали чуть ли не в два раза больше. – Ты с онкологией собрался прыгать?

– Да.

– Хочешь, чтоб меня посадили? А ну пошел вон!

Это вот что, так, раз, и все закончится? И досвидос? Ну уж нет. Не на того напали, однако.

– Не надо так со мной разговаривать, – невозмутимо ответил я, – я пока сам отвечаю за свою жизнь и за свои поступки.

– Вот дома и отвечай, – огрызнулась врач и указала на дверь.

– Послушайте, – решил сменить тактику я, – нельзя так делать, нельзя. Разве вы не понимаете?

– Все я понимаю, – от злости ее челюсть начала скакать как от прыжков на батуте, – ты там крякнешься с таким сердцем, а меня под суд.

– Да не крякнусь я, не крякнусь. Я от этих таблеток скорее крякнусь. Ради чего мне жить, если я дальше диспансера никуда не выбираюсь?

– Несчастный какой. Сколько людей болеет, и ни одному такая мысль не пришла в голову – с парашютом прыгать.

– А мне пришла. Ну пожалуйста, я вас очень прошу. Это ведь мечта. Мечта детства. У меня столько планов, столько целей осталось неосуществленными. Я ведь думал как, я ведь думал, жизнь длинная будет, успею, все успею, а тут этот страшный рак, и все. Все, понимаете? Мне, может, полгода всего осталось, а может, меньше.

– Не буду, не буду я тебя жалеть. И не смотри на меня так, – а сама уже еле сдерживала слезы.

Надо было надавить еще, надо было дожать.