О чем молчат твои киты

– От меня даже девушка ушла, представляете? Это же так подло. Так низко, гадко. Узнала, что я болен, и ушла, бросила меня, не поддержала, не сказала, что любит и будет рядом до последнего моего вздоха. Нет, собрала вещи, и гудбай. А ведь я ее любил и продолжаю любить. Всем сердцем. Но зачем ей моя любовь? Я же умру. Жизнь очень несправедлива. Очень. Все так разом навалилось. За что? За что мне это? Я не понимаю. Вообще никакой радости. И даже с парашютом прыгнуть нельзя, – выдал я тираду на одном дыхании.

– Бедненький, – лицо женщины расплылось в сочувственной гримасе. Еще чуть-чуть, и глаза станут мокрыми.

– А я с детства мечтал стать летчиком, потом десантником, а мама была против, понимаете? И устроила меня в это дурацкое училище культуры, и от армии даже отмазала. А ведь я мог пойти в десантники, но нет… Всю жизнь я только и делаю то, что нравится другим, или то, что говорят мне другие. Но хотя бы раз я могу почувствовать себя счастливым? Хотя бы раз? Подняться в небо, раскинуть руки навстречу ветру и лететь, лететь, лететь как птица, почувствовать себя свободным от проблем, от несчастий, от людей, от кризиса, это же настоящее счастье, понимаете?

Врач уже рыдала вовсю.

Эх, все же неплохого актера я закопал в себе.

Надо точно сняться в кино.

А женщина утирала слезы платком, сморкалась в него, всхлипывала, смотрела на меня, как на самого несчастного человека на свете.

– Понимаю, понимаю, – горько вздохнула она, – всех так и тянет в это небо.

Понимает она, наверняка сама не прыгала и ни за что бы не решилась на такое.

– Мне ведь даже вспомнить перед смертью нечего, вот что это за жизнь?

Врач сдалась и поставила печать:

– Не дай Бог, не дай Бог что случится.

– Не случится. Спасибо, спасибо вам огромное, – я так вошел в роль, что поцеловал ей руку, она по-матерински обняла меня и прижала к объемной груди.

Неплохим оказалась человеком. Уверен, даже чаем бы меня напоила с малиновым вареньем.

– Под мою ответственность, – покачала головой врач.

– Спасибо, – повторил я, – все будет хорошо, теперь все точно будет хорошо.

И вышел.

А внутри просто взрывались салюты. И снова адреналин в крови, и настроение лучше некуда, и тошнота пропала.

Я вернулся к манифесту, отдал анкеты, заключение врача, деньги.

– Ждите, – сказала девушка и подмигнула.

Я улыбнулся в ответ, подошел к креслу, сел, затем вернулся:

– А сколько ждать?

– Вы в шестой группе.

– А сколько уже прошло?

– Четвертая взлетела.

– То есть через одну? – зачем-то уточнил я.

Девушка кивнула:

– Не терпится?

– Да.

Но договорить не удалось. К манифесту подошла парочка. Он весь такой брутал-брутал, естественно, бритый налысо, а она вся-вся такая блондинка-блондинка, естественно, крашеная. На каблуках, в мини-юбке. Она в таком виде прыгать собирается? Было бы забавно посмотреть. Но пялиться невежливо, поэтому я снова уселся в кресло. Надо сэлфануться, что ли?

Достал телефон, щелкнул себя. Потом снял видео:

«Я в Пирогово».

Обвел телефон по кругу, показал поле.

«Вот там все и будет происходить, юху. Все волнуются че-то, переживают, а мне по кайфу, меня колбасит. Буду прыгать с инструктором. Аааааааа».

И начал корчить различные гримасы.

Парочка уже отошла от манифеста и уставилась на мои кривляния. Брутал закатил глаза и ухмыльнулся, а блондиночка искренне улыбнулась. Добродушная оказалась.

Я представил, как она своими каблуками врезается в землю при приземлении, и у меня даже живот заболел от сострадания.

Закончив съемку, набрал Валеру. Он долго не брал, наконец, ответил:

– Да.

– У хипстера борода.

– Прыгнул, что ли? Живой?

– Нет, не прыгнул пока. Жду.

– Жди.

– Че долго не брал?

– Занят был.

Наверняка опять уснул в кресле под кондером. Занят он.

– Понятно. Отвлекаю?

– Ну, так. А что, с раком можно прыгать?

– Ну, меня же допустили.

– Точно? А то, может, ты меня на деньги развел, а сам решил опять чем-нибудь закинуться?

– Наркотики – это плохо. Щас фотку тебе пришлю, раз не веришь.

– Да не, я верю. Просто как с раком-то могли разрешить прыгать?

– Ну вот, уметь надо.

– Жесть.

– А ты надеялся, что меня пошлют, да?

– Ну, типа того, – подтвердил Валера.

– Тоже мне, друг.

– Ну, ладно, ладно, че ты, как маленький? Я рад, что будешь прыгать. Лишь бы не случилось чего.

– Не случится чего, – обиделся я, – все, пока, мне прыгать пора. Моя очередь.

Вот козлина. Надеялся он, что меня не допустят. Нет чтобы за друга порадоваться.

Но очередь ни черта не торопилась. Потом вообще набежали тучи. Ливанула гроза.

Объявили, что погода нелетная, и, скорее всего, прыжков сегодня больше не будет. Ну, Валера, ну, Валера… накаркал.

Меня снова начало тошнить, настроение опустилось до нуля. Не говори гоп, пока не перепрыгнул, – есть такая пословица, очень разумная, кстати.

Я щелкнул свое грустное лицо.

Я щелкнул печальные лица остальных бедолаг, ожидавших прыжка.

Я щелкнул поле, изрядно заросшее травой, и Ан-28. На нем мы и должны полететь, но…

Я щелкнул парочку.