О чем молчат твои киты

– Что? – громко спросил я.

– Садись.

И Антон так же начал показывать жестами, что я должен сесть.

«Что за голубиные игры?» – подумал я, но не решился озвучивать.

– Смелее, ну, – Гера начинал злиться.

Злить его не стоило. Сел, как и просили. Он тут же пристегнул мою обвязку к себе. Блин. Я и забыл, что нужно будет сидеть на коленях у инструктора. Я сразу почувствовал себя американским ребенком в канун Рождества. В роли Санты – Гера. Может, еще стишок рассказать?

Не думаю, что Гера правильно бы понял мой порыв и угостил рождественским пряником. Стихи нужно приберечь для другого раза.

Антон снова начал вертеть головой, стараясь запечатлеть мои эмоции на свою гоупро. А чувствовал я себя не очень уютно. Во-первых, мандраж из-за возможных последствий, хорошо хоть не надо самому отсчитывать секунды и раскрывать парашют, а во-вторых, не привык я рассиживать на коленях у парней. Во втором тандеме хотя бы девушка, там все логичнее.

К счастью, долго сидеть мне не пришлось, вскоре мы набрали нужную высоту и открыли дверь. Первыми к выходу направились одиночники, они смело, я бы даже сказал, как-то буднично подошли к двери и, не раздумывая, сиганули вниз. У меня даже дыхание сперло от их мужества. Хотя, возможно, это просто была нехватка кислорода.

И вот уже Антон стоял у обреза и улыбался мне. Я попытался улыбнуться в ответ, но мышцы лица отказались мне подчиняться. Я был неподвижен и тверд, как гранит.

– Пора, – крикнул Гера и начал вставать.

На ватных ногах я поднялся и застыл как вкопанный.

– Пошли.

Шаг. Еще один. И еще.

Каждый шаг был меньше предыдущего. Мне казалось, что мы вообще стоим на месте.

– Смелее, – подбадривал меня Гера.

Нет, надо было хорошенько подумать, прежде чем решаться на подобную авантюру. Все же рак – это не шутки. Еще и атмосфера разряжена. Я стал часто, словно рыба на берегу, вдыхать воздух и проговаривать про себя: «Спокойнее, Илюха, спокойнее».

А Герман уже командовал:

– Прогиб.

Я, разумеется, не слушал.

– Прогиб же, ну…

Поняв, что от меня не стоит ждать выполнения команды, он сам подогнул мои ноги, уложил голову себе на плечи, и мне даже показалось, что погладил ее, как заботливая мать, вернее, отец.

Через мгновение уже мы стояли у самого края, я выглянул вниз. Холодный ветер обжег лицо.

Облака,

облака,

облака.

Не было видно ни домов,

ни дорог,

ни лесов,

ни полей,

ни рек.

Бездонная пропасть.

Гера снова уложил мою голову на плечи.

Антон прыгнул в эту бездну, а вслед за ним и мы.

Аааааааа

Я лечу.

Вернее, мы летим.

Кувырок, Гера сжимает мои ноги в воздухе. Выглядит это, безусловно, странно, но, впрочем, мне не до этого. Ветер не просто свистит, он громыхает в и без того заложенных ушах. Холодно, холодно, черт возьми. Но кровь в венах просто кипит.

Честно говоря, все произошло так стремительно, что я мало что успел понять.

Сердце колотилось, как отбойный молоток, руки вцепились в лямки, а внизу по-прежнему ничего не было видно. Я зажмурился, пытаясь сконцентрироваться на полете, но почувствовал осторожное постукивание по плечам. Пора расправлять крылья, то есть руки, конечно же, руки. Пришлось открывать глаза.

Выполнив эту команду, я как-то быстро и легко успокоился. Меня захватила волна эмоций, как же это круто, как же это нереально круто.

Ааааа.

Я снова почувствовал себя здоровым, я снова почувствовал себя сильным и то, что в мире есть действительно невероятно приятные вещи, ради которых и стоило появиться на свет. Это явно одна из них.

Я вытянул большие пальцы рук.

Я улыбался как ненормальный Антону.

Я что-то кричал.

Показывал супермена.

Вместе с Герой изображал, что мы птицы.

«Дал пять» Антону.

«Дал пять» Герману.

Жадно глотал воздух.

И снова изображал супермена.

А затем Гера снова похлопал меня по плечу, и это означало, что вот-вот раскроется парашют, свободное падение закончится, и нужно схватиться за обвязку.

Я так и сделал.

Нас резко подкинуло, и вот мои ноги освободились от Гериных, а мы уже летели вертикально и очень неторопливо, словно мы вообще зависли в воздухе, словно до этого все происходило в ускоренной съемке, а теперь в нормальной или даже замедленной. Или, как говорят киношники, в рапиде.

– Ну как? – спросил меня Гера.

– Здорово, – только и ответил я.

Антон улетел далеко вниз. Больше никто не снимал мои эмоции, да и они заметно угасли. Дышать было по-прежнему тяжело, но сердце успокоилось, и по телу разлилась приятная усталость. Настолько приятная, что меня даже слегка стошнило.

К счастью, Герман не заметил этого, или сделал вид, что не заметил, он молча управлял парашютом, дергая то левую, то правую стропы.

Теперь уже стало видно землю, дома и деревья становились больше, объемнее.