О чём молчит Ласточка

— Но у меня нет в запасе пятидесяти лет, чтобы ждать, когда здесь станет лучше! — Юра сердито вцепился в ухо и снял серёжку. Вертя в пальцах и рассматривая её, покачал головой. — Нет. В Германии до сих пор не всё идеально, но там не ощущаешь злобы и ненависти. Я бы понял, если бы меня осуждали за то, что я иду с тобой за руку, но за голубой шарф и серёжку в ухе?! Дикость какая!

Их разговор прервал подошедший с заказом официант. Быстро расставив тарелки, он удалился, но за это недолгое время Юра изменился в лице. Видимо, успел что-то решить для себя.

— Какого чёрта я делаю? — воскликнул он, снова потянулся к мочке уха и надел серёжку. — Пусть думают что хотят, мне плевать!

Следовало всё же попытаться уговорить Юру не надевать серёжку хотя бы тогда, когда он выходил куда-то один. Ради его же безопасности. Зная Юрину вспыльчивость, Володя был уверен: дай ему повод, он ответит на оскорбление так, что драка будет неизбежна — если надо, Юра сам её затеет. Он не станет сдерживаться, не подставит вторую щёку — так было в юности, так осталось и сейчас. Поэтому лучше не провоцировать людей, лучше попросить Юру снять серёжку. Володя это понимал, но сказать не смог. Потому что сейчас, сердито ковыряя замочек на серёжке, на Володю смотрел, сверкая карими глазами, тот самый Юрка, что двадцать лет назад в отместку швырнул в него яблоко. Уязвлённый, но гордый, справедливый, но задиристый, взрослый, но столь похожий на себя юного, Юра застегнул серёжку и теперь с вызовом взирал на Володю.

Губы того невольно растянулись в улыбке.

— Правильно, Юрочка, оставайся собой.

Но всё же он боялся за Юру. Внутри у Володи всё холодело, стоило представить, что в любой момент, просто поехав в магазин или отправившись гулять, Юра может, сам того не желая, ввязаться в конфликт. И неизвестно, чем этот конфликт в итоге закончится.

Володя посмотрел на него и со всей возможной серьёзностью произнёс:

— Юр, я всё же настаиваю, чтобы ты не ходил по Харькову один, особенно по вечерам. Две головы — полдракона, помнишь?

Ему казалось, что Юра вспылит или обидится. Ведь, в конце концов, Володя не может приказать взрослому человеку запереться дома и выходить на улицу только под наблюдением. Но Юра лишь откинулся в кресле, склонил голову сначала в одну сторону, потом в другую. Размышляя о чём-то, будто что-то оценивая, он кивнул и строго спросил:

— Приставишь ко мне охрану?

Володя хохотнул:

— А что, почему бы и нет?

— Кого? — Юра сощурился. — Если это будешь лично ты, то я согласен.

— Конечно я. Никому другому я ни за что не доверю настолько ответственную задачу.

Глава 19. Несвободное падение

Юра не нашёл вдохновения в галерее. Он не говорил об этом прямо, но Володя всё понял без слов, потому что за следующие пару дней ни разу не увидел его за пианино.

Помня, как Юра обижался на Йонаса за нелюбовь к своей музыке, Володя пообещал себе, что будет интересоваться Юриным творчеством как можно чаще. В офисе он старался не забывать спрашивать Юру об успехах через ICQ, а возвращаясь домой, просил сыграть то, над чем он работал весь день.

В субботу, проснувшись раньше обычного, Юра сразу же закрылся в своём кабинете, но спустился к завтраку. С благодарностью принял из рук Володи чашку кофе, немного виновато посмотрел на него и сказал:

— Володь, а ты не расстроишься, если я попрошу тебя эти выходные провести порознь? Мне что-то очень тяжело даётся работа над «Мастером и Маргаритой», хочу засесть в кабинете, отгородиться от мира и погрузиться в контекст целиком и полностью.

Разве мог Володя отказать? Конечно, ему хотелось как можно больше времени проводить вместе, но он понимал, что музыка для Юры важнее всего на свете, и готов был идти на любые жертвы, лишь бы он ею занимался.

— Юр, я всё понимаю и совсем не против, раз твоя работа того требует. — А увидев благодарную улыбку, Володя добавил: — Но, пожалуйста, про еду и сон не забывай, мой Мастер.

Юра чмокнул его в губы.

— Обещаю, что по ночам буду полностью в твоём распоряжении.

Володя нашёл чем себя занять. В субботу он полдня изучал немецкий, а в воскресенье убирался на участке — давно пора было это сделать. На улице уже всё зеленело и цвело, а в саду после зимы до сих пор валялись прошлогодние листья.

Юра действительно работал — со второго этажа почти всё время доносилась музыка. Правда, чаще — записи, среди которых Володя иногда улавливал нечто отдалённо знакомое. Живой фортепианный звук слышался редко — и то какой-то обрывистый и нескладный, будто Юра пытался что-то наиграть и тут же бросал. На первый этаж он спускался всего пару раз — выходил либо перекусить, либо сварить кофе. Володя его не трогал и ни о чём не спрашивал — не хотел мешать. Юра появлялся в спальне ближе к трём ночи, ложился к Володе под одеяло и почти сразу засыпал, пристроившись под боком.