О чем молчит ласточка

– Прости. – Он посмотрел отцу в глаза, затем повернулся к матери. – Мама, прости.

Отец заставил ее встать из-за стола, взял за руку и увел в спальню. Володя ждал, что скоро родители выйдут, но те не появились ни через полчаса, ни через час. А Володя сидел за столом, смотрел на свои ладони, с силой сжимая и разжимая кулаки, боролся с безумным желанием опустить их под горячую воду.

Когда старые часы пробили полночь, он поднялся, но, вместо того чтобы устремиться в ванную, завернул к родительской спальне.

– Отец, ты поможешь? – спросил он через закрытую дверь. – Мне больше не на кого положиться, не у кого просить…

Из-за двери прозвучало лишь сухое «Да».

Утром отец остыл, сказал:

– Я найду врача.

И даже похлопал по плечу. Посмотрел ему в глаза – Володя заметил, что это далось отцу тяжело, и еще заметил во взгляде такое разочарование, какое не видел никогда раньше. И потом еще долгие годы отец смотрел на него именно так – печально хмурясь, поджав губы, тщетно скрывая отвращение. А взгляд матери был полон боли, Володя все чаще стал замечать, что, когда ее глаза устремлены на него, они наполняются слезами.

Но сейчас глаза матери были сухими. Это успокаивало, но только Володя сел на табурет и отпил чаю, как едва не поперхнулся от ее слов:

– Я знаю, что ты скрываешь от меня. Скажи это вслух. Тебе станет легче – и мне тоже.

И снова в горле застрял ком, а руки будто парализовало. Снова горечь на языке и жжение в глазах, невозможно дышать и говорить. Володя с силой сглотнул, но ком не растаял, а только опустился ниже, в грудь, расцарапав все на своем пути.

– Ты подслушивала? – едва слышно просипел Володя.

– Скажи правду… – попросила мать тоненьким, точно как тогда, голоском.

– Подслушивала, – ответил за нее Володя.

Если бы он мог отмотать время назад, то ни за что не допустил бы того, чтобы она узнала. Уберег бы ее от разочарования и боли, которая теперь станет еще сильнее – ведь мать одна, навсегда одна. У нее не будет внуков, а ее сыну, единственному близкому человеку, придется жить на две страны.

Володя встал, достал из шкафчика пустырник, накапал в рюмку, сунул матери.

– Мама, – тихо произнес он, садясь напротив, глядя в глаза. – Мама, я не смог вылечиться, ничего у меня не вышло.

Только последнее слово прозвучало, как горло снова стиснуло, а на глаза навернулись слезы. Мать молчала, держа рюмку с пустырником и глядя сквозь Володю без единой эмоции на лице.

– Я так тебя подвел, – прошептал Володя, перестав бороться с душащими его слезами. Они потекли из глаз, каплями падая на руки. – Я осквернил память отца. Прости меня, я никогда этого не хотел…

Сам не понимая зачем, он собирался сказать что-то еще, но из груди вырвался громкий всхлип, а слезы хлынули градом.

Мать перевела пустой взгляд на его лицо, затем вздохнула и опрокинула рюмку пустырника, сощурившись, будто там водка. Поставив ее на стол, она встала и резко, до боли крепко обняла его.

Володю забила сильная дрожь, глаза обожгло.

– Мама, прости меня, – прошептал он.

– Ну тише, – всхлипнула та, поглаживая его по голове. – Ты такой, какой есть, что уж теперь?

– Что? – судорожно вздохнув, пробормотал Володя и посмотрел ей в глаза. – Ты сможешь меня простить?

Мама покачала головой.

– Если бы только в прощении было дело. Это ведь приговор, ты обречен на одиночество, понимаешь? – сказала она, и ее глаза тоже наполнились слезами. – Я уже давно догадалась, что лечение тебе не помогло. Но не могла смириться, надеялась, что ошибаюсь…

– Догадалась? – тупо повторил Володя.

– Я же не дурочка, – ответила мама, продолжая стискивать его в объятьях. – Тебе почти сорок, а у тебя никого, кроме Светы, не было.

– Но почему ты не сказала об этом мне? – не веря своим ушам, сбивчиво произнес Володя.

– Я пыталась навести тебя на этот разговор, но ты упрямый, все «хватит» да «хватит». И ведь сам так и не решился.

– Я думал, тебя это убьет, – едва слышно произнес он.

Рыдания перестали душить, но слезы продолжали катиться из глаз. Все эмоции и страхи будто разом вскипели и потоком рвались наружу. Володя не осознавал, что происходит, видел цепь событий, но, сбитый с толку, не мог установить между ними взаимосвязи. Мама догадывалась, но надеялась, что ошибалась. Она простила Володю, но боялась его одиночества.

– И как мне смириться с тем, что ты не сможешь найти себе жену? И детей у тебя не будет… – Мама вздохнула и выпустила его из объятий. – Тот, с кем ты разговаривал, кто он тебе?

– Юра, – выдавил Володя. – Мой любимый человек.

– Твои чувства взаимны? – как бы между делом спросила она, но Володя видел, что ответ ей действительно важен.

– Да, – кивнул он, вставая, чтобы налить пустырника уже себе. – Но он живет в Германии, а я, дурак, оставил его там одного в депрессии.

– Так вот откуда взялась Германия… Юра, – повторила мама, – имя русское, а почему он живет там?

Выпив успокоительного, Володя наскоро умылся и высморкался, сел напротив матери.