О чем молчит ласточка

Набирая сообщение в ICQ, он не спешил. Долго думал, перечитывал, что-то удалял, чем-то дополнял. Пусть текст казался местами пафосным, местами – очень нескладным, в нем заключалась правда, в него Володя вложил себя.

«Может быть, одного меня недостаточно, чтобы перевесить негатив в твоей карьере и чтобы твоя жизнь снова обрела смысл. Но у меня нет другого меня, и я отдаю тебе самое ценное, что имею. Я хочу, чтобы ты знал. Ты – самое яркое и самое лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь. Никогда, ни к кому я не испытывал столько любви, сколько испытываю к тебе, столько эмоций и счастья. Все, что было до тебя и без тебя, – блеклое и пустое. Если ты когда-нибудь исчезнешь из моей жизни, я постараюсь жить дальше, но боюсь, что все это потеряет всякий смысл. Я боюсь даже мыслей о таком будущем.

Я говорю это не для того, чтобы взвалить на тебя ответственность или вину. Просто я знаю, что в последнее время ты часто ругаешь себя и даже ненавидишь, стыдишься. И я пишу тебе эти слова, потому что ты просто не знаешь, какой ты на самом деле. Какой ты красивый в моих глазах. В любой момент: усталый, злой, грустный и даже пьяный. Ты для меня как солнце. Не в смысле дурацких прозвищ: пошлых солнышек, котов и зай. А буквально – мне без тебя нельзя. Что бы ты о себе ни думал, каким бы жалким ни представлялся себе, знай: ты для меня – все лучшее на свете. В тебе вся красота моего мира».

Володя не ждал ответа, но получил его. Причем довольно быстро:

«Я люблю тебя. Когда ты приедешь?»

Володя нахмурился.

«Юр, я же писал тебе днем – в выходные».

Ответ на это сообщение пришел не сразу. Лишь несколько минут спустя Юра, очень неразговорчивый сегодня, выдал целую тираду:

«В эти выходные? Ты не шутил? Ты правда приедешь? Я весь день сам не свой – так расстроился из-за заказа. Проспал до вечера, очухался, а тут такая новость!»

«Ты рад?»

«Господи, да! Конечно!»

Володя улыбнулся.

Он встал, еще раз не спеша прошелся по кабинету. Задумался, что забрать отсюда на память. Отвес – подарок заказчика? Отцовское пресс-папье – золотого льва? Он подошел к серванту и вынул оттуда единственную по-настоящему дорогую для него вещь – семейную фотографию. Володя положил ее в коробку и оглядел кабинет в последний раз.

Действительно в последний – он это четко знал. Нет, конечно, когда Володя уедет, кабинет никуда не денется, не сгорит. Но перестанет принадлежать ему – скоро у этого места появится новый хозяин.

Свет в его бывшем кабинете погас за секунду до того, как за Володей захлопнулась дверь.

* * *

Спускаясь в зал ожидания берлинского аэропорта, Володя искал Юру в толпе суетящихся людей. Он, одетый во все черное, стоял в дальнем углу зала: отвернувшись ото всех, смотрел в окно и вертел в руках телефон.

– Юр, – как можно ласковее позвал Володя, встав у него за спиной. Но тот никак не отреагировал. Володя негромко кашлянул и позвал еще раз, громче: – Юра!..

Услышав, Юра резко повернулся и замер. Он посмотрел на Володю остекленевшим взглядом, но испуг на его лице вдруг сменился радостью. Юра поджал губы и, ничего не сказав, обнял Володю так крепко, что стало трудно дышать. А тот, обхватив его плечи руками, прижал к себе и даже не подумал осмотреться вокруг – чтобы поискать недобрые взгляды. Володе было не до этого.

– Ты реальный? – пробормотал ему в шею Юра. – Ты мне не кажешься?

– Реальнее некуда. Неужели думал, я обману тебя?

– Но ведь могла найтись куча причин не приехать. А может, ты это просто так сказал, чтобы поддержать…

Володя хотел было сказать, что не стал бы разбрасываться пустыми обещаниями, но промолчал. Повинуясь порыву нежности, он обхватил ладонями лицо Юры, заглянул в грустные глаза. Тот замолк, задержал дыхание. А Володя ощутил, что сердце забилось так сильно, будто стремилось выпрыгнуть из груди. Он судорожно вздохнул и прижался к Юриным губам. Володя не думал ни о чем и ни о ком. Лишь старался передать через поцелуй всю нежность и любовь, которые скопились в душе за время самой короткой, но самой тяжелой разлуки. Юра ответил ему, но целовал не нежно, а жадно.

Разрывать этот поцелуй не хотелось, но, в конце концов отстранившись, Володя увидел расширенные от удивления Юрины глаза. Он наконец-то улыбался. И Володя тоже не смог не улыбнуться. Он достал из кармана – специально не стал класть в чемодан – Юрин шарф и, пробормотав:

– Тебе тут одна мадам из Харькова передала, – повязал его Юре на шею.

Тот разгладил шарф, поправил узел и, улыбнувшись еще шире, сказал:

– Почти пионерский галстук. Только бирюзовый.

– Тебе очень идет.

Ему и правда очень шло. Весь черный Юрин образ вмиг преобразился благодаря единственной яркой детали.

Володя оглянулся вокруг. По аэропорту сновали сотни людей: суетились, толкались плечами. Кто-то просто стоял рядом, почти вплотную, кто-то разговаривал, кто-то тоже обнимался. Но всем им было совершенно наплевать на Володю и Юру. На двух мужчин, которые, то ли плача, то ли смеясь, сжимали друг друга в объятиях.

Эпилог