О чем поет вереск (СИ)

Погибших волков еще вчера похоронили в заповедном лесу, пять молодых елей зашелестели над могилами. Две души растворились в Нижнем, три — упали в мир теней, получив надежду на перевоплощение.

Негромкая печальная музыка, издаваемая стенами Черного замка, становилась все звонче и веселее.

Сегодня время пира и любви.

Мидир не отпускал от себя Этайн даже обмыться, очищая ее тело магией. Он не понимал, почему так желал именно ее, всей своей звериной натурой, до судорог, до дрожи — да и не хотел этого понимать… И Этайн вновь и вновь таяла в его объятиях. Не было и намека на скуку и пресыщение, что привычно настигали Мидира на второй-третий день телесного общения что со смертными, что с бессмертными женщинами. Переменчивая Этайн оставалась неразгаданной, хотя ничего не скрывала. Сильная, в то же время изящная и гибкая, она удивляла каждым поворотом головы, каждым движением тела. Она была собой, она была разной. Каждый раз после обладания ее хотелось покорить вновь и вновь, и…

Встали они куда позже обеда. Воган безо всяких приказов прислал слабо прожаренное мясо для короля и что-то сложное, непонятное даже по запаху — для земной женщины.

— Я так и не посмотрела толком твой чудесный замок, — вздохнула Этайн после еды, и Мидир потянул ее с постели.

— Он слишком большой, чтобы осмотреть его даже за неделю. Но если моя королева желает пройтись…

— Но как же я… — Этайн, вцепившись точеными пальчиками в серый мех одеяла, потерянно оглядывала сброшенную одежду.

Одеваться без слуг было явно непривычно для нее, и она уж точно не ждала, что Мидир поможет ей с порванной вчера шнуровкой. И впрямь — королева! Готовая голодать и мучиться от жажды, но не просить об одолжении.

Волчий король огладил ее плечи, покрывшиеся мурашками, несмотря на жаркий огонь в очаге. Шепнул на ушко:

— Посмотри на одежду и задержи на ней взгляд дольше пары вздохов.

Блио, рванувшись серой тенью, вновь тесно обняло стройный стан, заструилось в пол прохладным шелком, вобравшим в себя утренний туман и отблески солнца, прикрытого легкими облаками. Этот светлый тон очень шел Этайн.

— Раздетой ты мне нравишься больше. Но я не готов драться со всем двором сегодня, — Мидир водрузил на рыжую голову обруч и застегнул на запястьях широкие браслеты. — За прическу тоже беспокоиться не стоит.

Ощущая ее неуверенность, попросил замок о зеркале. По угольно-черной стене пробежала легкая волна, затем обсидиановая гладь отразила земную женщину и волчьего короля, стоящего за ней.

Этайн провела ладонью по упругим локонам в серебристых искрах, дотронулась до сережек, сверкающих льдистым блеском. Помедлив, коснулась пальцами губ, проверяя, ее ли это отражение.

— Нет, моя дорогая. Тебя я не менял! Та чаровница с огненными волосами и хризолитовыми очами — это ты.

— Ты читаешь мои мысли?! — поразилась Этайн. — Это я… верю. А этот высокий незнакомец с обольстительной улыбкой и серебряными глазами, прекрасный, как сам грех, — мой муж? — откинула голову на его плечо, изогнулась, прижалась бедром. — Не верю…

— Ты бы хотела такого?

— Я такого люблю, — прошептала женщина, и выход из королевской опочивальни опять задержался…

Мидир, решив во что бы то ни стало пройтись с Этайн хоть где-то, помимо спальни, вывел ее на южную галерею, с которой хорошо был виден внутренний двор. Траур трауром, но занятия никто не отменял. Молодые волки, выстроившись в восемь рядов, слаженно и четко отрабатывали удары. Этайн засмотрелась, и Мидир порадовался ее восхищению. Повинуясь хлопку Алана и короткому приказу, волки разбились на пары и подхватили длинные палки.

Правда, некоторые сбивались. Видно, прекрасная смертная в серебряном обруче королевы отвлекала от боя.

— О! — поразилась она, разглядев у некоторых под строгой одеждой женские формы.

— Да, женщины-воины у нас тоже есть. Как ваша королева, Боудикка, в честь которой назвали твою бабушку.

— Я тоже умею стрелять! Она меня научила!

— Очень надеюсь, это умение тебе никогда не пригодится.

Мэллин, появившийся из ниоткуда, произнес:

— Достанет и того, что вы пронзили сердце нашего короля.

— Мэллин! — рявкнул Мидир, еле сдерживая рвущиеся с языка ругательства.

Мало того, что ослушался приказа, так еще на глаза показался, строптивый паршивец!

Этайн, прикрыв рот рукой, еле сдерживала смех.

— Можете пострелять в меня, моя королева, — склонился Мэллин, вытащил красное яблоко из кармана и положил себе на голову. — А если вы промахнетесь и убьете меня, никто не расстроится, — поклонился, низко опустив руку, словил яблоко, хрупнул им, как конь, и проговорил с набитым ртом: — Все лишь вздохнут с облегчением.

Этайн перестала смеяться:

— Принц Мэллин, не говорите так! Я уверена, вы не правы! Постойте, принц…

Сегодня Мидир не желал семейного общения и теперь прикидывал в уме, как выдворить брата. Но Мэллин скрылся так же внезапно, как и появился. Волчий король лишь пожал плечами в ответ на недоуменный взгляд Этайн.

— Го лер[1]! — раздался со двора резкий окрик Алана, и волчий король обернулся.