О чем поет вереск (СИ)

Амбар действительно ветхий. Он пугает вездесущих зевак Манчинга черным провалом сорванных ворот и стражами с факелами в оцеплении. Дождей не было давно, на дворе засушливое лето — амбар вспыхнет мгновенно от одной искры.

***

Этайн потянулась рукой к волосам Мидира, заправила за ухо прядку, и тот прервал воспоминание. Она прикоснулась губами к скуле и посмотрела насмешливо:

— Женщина отвлекла тебя от рассказа? Я знаю эту историю. Мне жаль погибших людей, но Алан… Его, гордого ши, долго держали в неволе, а потом загнали в ловушку. Значит ли это, что он был не так уж виновен в смерти стражников?

— Себя он винит до сих пор. Все думает, что он неправильный волк. Балаган в столице расположился подле бойни — сильный запах позволил ему порвать цепь, но и… Знаешь, — прикусил Мидир кончики пальцев Этайн, — ты постарайся при мне ничем не резаться. Ты и так пахнешь слишком вкусно для волка.

Мидир отвел взгляд от зеленых глаз Этайн, заискрившихся весельем. Она и не думала пугаться!

— Что у тебя тонкий нюх, я уже поняла. Мое сердце, как же тебе тяжело находиться среди людей!

— Иногда невыносимо. Тяжелее всего пахнет страх. И город, — Мидир поморщился, — мне неприятен, хоть при Эохайде там и стало гораздо чище. Многие запахи для нас — как якоря. Сигналы, с которыми трудно спорить… Тогда, у амбара, я почуял это не как ши. Зверь внутри меня понял: как только запахнет дымом, тот волк вырвется, чтобы убивать. И остановить его я смогу только оружием.

— Ты сам — оружие, — шепнула Этайн и опять положила подбородок на скрещенные руки в ожидании продолжения.

***

Кровавая пелена, охватывающая разум зверя, уплотняется, и Мидир кричит, спрыгивая с коня и зло сверкая желтизной глаз:

— Назад! Не сметь! Назад!

Стражи вздрагивают: высокая фигура в черном плаще кажется им воплощением ночных кошмаров.

— Отойдите! Все отойдите! — подоспевший Эохайд оказывается как нельзя кстати, его узнают и успокаиваются.

Лучники и стражи с факелами отходят, но недалеко.

Мидир перебрасывает уздечку через седло, отдает повод спешившемуся Эохайду: его Гром не доверяет никому, кроме этого человека.

***

— Ты молчишь, мое сердце… — прошептала Этайн. — Уже давно.

Пальчики Этайн бродят по груди, снимая боль.

— Я подумал… — вздохнул Мидир. — Гром так доверял Эохайду! Давай покажу, что было дальше.

***

— Сделай так, чтобы они не подходили и даже не шевелились, — говорит он Эохайду, и король людей кивает. — Волк уже почти совсем волк. Если сорвется, мне придется его убить.

Мгновение, неразличимое для смертных, Мидир думает, сказать или не сказать, но все же произносит:

— Я бы не хотел.

Эохайд улыбается широко, перекладывает обе уздечки в одну руку и похлопывает Мидира по плечу:

— Я понимаю тебя. Надеюсь, убивать твоего волка сегодня не придется, — и приказным голосом командует, оглядываясь: — Не стрелять! Не подходить! Держать строй!

И хоть стражи вытягиваются в струнку, их лица белы от липкого страха. Красная пелена безумия волка ощутима не только для ши.

Мидир входит в факельный круг.

До ворот амбара примерно десять шагов, но уже отсюда Мидир видит: зверь молод, его холка — до бедра короля.

Медленный плавный шаг Мидира заставляет волка оскалиться, вздыбить шерсть на загривке, присесть на задние лапы и вытянуться — отсутствие страха настораживает, заставляя пугать намеренно.

Волк, не чуя страха, начинает настороженно двигаться навстречу Мидиру.

Ребра торчат, шерсть свалялась, зверь бережет левую заднюю лапу. Только глаза горят свирепой желтизной — сдаваться волк не собирается.

Тот же вид, что вызывает в Мидире жалость, заставляет людей ужаснуться: кто-то бормочет молитвы, кто-то ищет под кольчугой кроличью лапку или другой талисман, кто-то шипит проклятья волшебному зверю.

Чуткие уши волка подрагивают, прижимаются, он щерится явственнее. Мидир подходит ближе.

Под колтунами и слипшейся от крови шерстью становится заметен ошейник с оборванной цепью — именно от него разит полузнакомой магией, которая сводила скованного волка с ума и, похоже, держала его на одном месте: к белому ошейнику все еще присоединены пара звеньев зачарованной цепи.

Мидир идет медленно, волк двигается навстречу тоже небыстро, и больше всего короля ши пугает, что люди могут сорваться. Стрелы вложены, лучники выстрелят в любой момент. У одного стражника стучат зубы, в руке другого подрагивает меч. Мидир мимоходом прислушивается к человеческим страхам, самую малость успокаивая, — и видит в сознании разорванные трупы. Волк уже вырывался из окружений. Будучи едва живым!

Мидир останавливается, и красная пелена вновь старается поглотить ясный свет разума. Он понимает: надо спешить, но слишком быстро двигаться тоже нельзя — можно напугать людей.

Зверь рычит, поводя шеей. Мидир проверяет магией: а ошейник непрост! В нем заговор на смерть. И убить нужно его, короля волков.