О чем знает ветер

– Зачем-приходили-вспомогалы-почему-РоббиО'Тул-лежит-в-твоей-постели?

Я вывернулась. Ни про товарищей Робби, ни про оружие не заикнулась – для Бриджид безопаснее ничего не знать. Невинно захлопала ресницами, сообщила: Робби словил шальную пулю, должны ведь мы о нем позаботиться; а что до вспомогал, так они всюду рыщут, вчерашний день ищут.

Бриджид, крайне раздосадованная, выплюнула ряд проклятий: в адрес британцев, в адрес солдат Республиканской армии, в адрес доктора, который дома не бывает; прошлась и по «вертихвосткам, которые воду мутят». Я не стала огрызаться. Мои мысли стремились к Томасу. Хоть бы он поскорее приехал! Усталая до предела, я легла спать в постель Томаса. Это казалось удобно и даже естественно: Томас занимал комнату, смежную с комнатой Оэна, ну а моя кровать была ведь занята Робби.

Томас вернулся ранним утром, пробыв в отлучке четверо суток. Мэгги О'Тул караулила его на пороге. Сразу потащила к Робби, и Томас снял бинты, продезинфицировал раны, произвел орошение, снова наложил повязку и выдал:

– Поистине, миссис О'Тул, ваш сын удачлив, как ирландец. Глаза лишился, но жить будет.

Явился Дэниел О'Тул, сообщил Томасу о ночных событиях, не упустив ни единой подробности. Не упомянул лишь, что я заняла комнату Томаса. Без задней мысли Томас, тоже усталый, вошел к себе, разделся и лег, разбудив меня и сам испугавшись не на шутку.

– Господи, Энн! Откуда ты взялась? Извини, но я правда не знал. Еще подумал, постель мою не застелили, но с учетом обстоятельств это простительно. Почему ты с Оэном не легла?

Слава богу, вернулся наконец-то! От избытка чувств я едва не расплакалась. Вымучила:

– Как Робби?

Томас повторил уже сказанное родителям юного контрабандиста, добавив, что раны затянутся, если только не будет заражения крови.

Некоторое время мы молчали. Будущее – чреватое, как грозовая туча, – давило на наши мысли. Наконец Томас произнес вполголоса:

– Дэниел говорит, задействовать кобылу ты придумала; говорит, если б у тебя план так быстро не созрел и если бы не был таким удачным, Робби и его товарищам не поздоровилось бы. Вспомогалы и усадьбу наверняка бы спалили. Им, чтобы людей без крова оставить, поводов почти не нужно, а тут – контрабандисты…

– Кажется, из меня вышла бы неплохая актриса, – протянула я, польщенная похвалой.

– Вот и Дэниел так сказал. А еще он сказал, по выговору ты ну чистая американка. – Томас помрачнел и после некоторых колебаний спросил: – Откуда у тебя американский акцент, Энн?

– Просто сымитировала. Надо было поживей соображать – все средства годились. Я прикинула, что американкой притвориться выгодно. Сам подумай: раз я из Америки, какое мне дело до Ирландской республиканской армии? Стану ли я прятать у себя солдат? То-то, что не стану. Я не препятствовала помпончатым, когда они захотели осмотреть дом; я болтала о пустяках, разыгрывала этакую легкомысленную особу, дамочку с придурью, кокетку. А мозг мой работал. План родился еще в холле. Но, когда помпончатые обнаружили распахнутый шкафчик с медикаментами, я решила: всё, конец. Чуть духом не пала.

– Тут тебе и пришла мысль насчет лауданума? – уточнил Томас, чуть покривившись.

– Да. Кстати, по мистеру О'Тулу тоже театральные подмостки плачут.

– А в какой момент ты догадалась привлечь кобылу? Энн, это же просто гениально! Сразу всё объясняется: лужа крови, переполох; ночь – а управляющий бодрствует…

– Это из книги. Я… читала… об одном семействе, которое жило в Луисвилле, штат Кентукки. Давно – в середине девятнадцатого века. У этого семейства был конный завод, племенные скакуны продавались богатейшим американцам…

Не совсем так. Я не читала книги о луисвилльских коннозаводчиках. Я эту книгу написала. Впрочем, велика ли разница? Существенна ли доля лжи? Я решила, что нет, несущественна.

Томас молча ждал продолжения. Веки у него припухли, глаза покраснели – усталость была налицо.

– Ну и вот. В определенный момент эти люди воспользовались тем, что одна кобыла у них жеребилась, и счастливо избежали обыска. Только прятали они не оружие, а беглых рабов. Дом являлся станцией знаменитой Дороги свободы.

– Невероятно, – прошептал Томас.

– Почему же? Книга основана на реальных событиях.

– Да я не про книгу. Ты, Энн, невероятная.

– А ты переутомленный.

Под моим взглядом Томас смежил веки. Лицевые мышцы расслабились. Повернувшись друг к другу, мы просто лежали, как двое друзей на пижамной вечеринке. Размеры кровати позволяли избегать прикосновений.

– Вот чуяло мое сердце – нельзя тебя покидать, – пробормотал Томас. – В Дублине я места себе не находил. Выехал сегодня в два часа ночи. Большому Парню[32] отчет оставил – и домой.

– Спи, Сетанта. Спи.

Желание убрать волосы с его лба, погладить его по щеке было почти непреодолимым. Но я справилась. Я удовольствовалась созерцанием. На моих глазах Томас погрузился в глубокий сон.

25 августа 1921 г.