О чём пела золотая кукушка

— Послушай, Тюн-Хара! То, что сказал нам добрейший Ай-Мирген, не заставит нас петлять по дорогам жизни и искать легкой тропинки! Всему свой черед! Придет время, и мы выручим моего отца, гордого Хула-тая, и померяемся силой с самой Юзут-Арыг! А пока путь наш лежит к границам щедрой земли Алтын-Хана. Постараемся не посрамить славу предков, в честь которых мы и получили свои имена.

С этими словами Албанчи потер волшебным шариком костяной посох, и перед ним встал во весь рост волк-богатырь Ах-Пёри, а ветхая переметная сума снова превратилась в быстроногого карего скакуна.

И вновь перебирает мохнатыми лапами перистые облака белогривый Ах-Пёри, а карегривый конь острыми копытами касается самых высоких гор.

Два раза промелькнула внизу земля. Луга сменялись степями, моря — реками. А когда в третий раз пролетели над землей, Албанчи и Тюн-Хара разглядели благодатные владения Алтын-Хана.

Бесчисленные толпы разноязыких людей собрались на огромной зеленотравой поляне. Народу было так много, что не стало видно юрт; коней было такое несметное количество, что невозможно было привязать их всех у золотой коновязи, вершиной упиравшейся в голубое дно неба.

— Ну вот, Тюн-Хара, кажется, мы и достигли заветной цели, — сказал Албанчи. — Теперь не скупись, доставай свою смекалку и смелость!

— Мои карманы пусты, друг Албанчи, — с удивлением ответил Тюн-Хара. — Все богатство мое — резвый скакун да боевые доспехи, что сверкают пожаром на солнце!

— Смелость не носят в кармане, смекалку не прячут за пазуху. Удаль хранят в сердце, а ум — в голове! — И Албанчи, взяв за плечи своего любимого друга, трижды тряхнул его так, что закачались вековые деревья и стаи перепуганных птиц с криком поднялись в небесную синь. — Теперь взгляни на себя, — продолжал Албанчи, поднося к лицу Тюн-Хара маленькое зеркальце. — Только не пугайся своего вида.

С зеркальной поверхности на Тюн-Хара смотрел грязный одноглазый уродец. Рваная овчина едва прикрывала его костлявое тело, а худые ноги, покрытые кровавыми струпьями, дрожали, как у новорожденного щенка.

— Не печалься, дорогой брат Тюн-Хара, — с улыбкой проговорил Албанчи. — Ты лучше взгляни на своего верного друга, и печаль сразу же покинет твое сердце!

С этими словами юный алып дважды высоко подпрыгнул над землей, а когда ноги его в третий раз коснулись дорожной пыли, он принял облик плешивого старца со слезящимися слепыми глазами. Нос его вытянулся и повис над распухшей губой, а уши стали похожи на два таежных лопуха, по которым прошло стадо голодных овец.

А богатырский карий скакун превратился в потертую переметную суму, повисшую на костлявом плече одноглазого урода.

— Теперь, любезный Тюн-Хара, нас и родня не признает, — прошамкал беззубым ртом Албании.

И два грязных, оборванных старика, поддерживая друг друга, двинулись к огромной поляне, где у белоснежной юрты Алтын-Хана собрались готовые к единоборству смельчаки. Убогие старцы шли, пыля посохом по дороге, брели плача-горюя, оставляя на дороге окровавленную кожу подошв.

Богатыри с отвращением и брезгливостью отвернулись от безобразных уродов. Тогда слепец ударил костяным посохом по лысине одноглазого и закричал визгливым голоском:

— Смотрите, этот негодный хитрец задумал обмануть меня! Он хочет тайком пробраться в ханскую юрту и туго набить свой тощий живот самыми жирными кусками баранины! А меня он решил бросить, как бездомного пса! Не оставьте в беде несчастного слепца, добрые люди.

Услышав шум, щедрый богатырь Алтын-Хан вышел из юрты и пригласил двух старцев к обильно уставленному различными угощениями золотому столу.

— Эк-кей! Убогие калеки, — ласково сказал Алтын-Хан, — из какой Земли держите путь? На каких лугах пасутся ваши стада? Из каких полноводных рек поите ваших коней? У какого очага греете озябшие руки?

— Эк-кей! Славный Алтын-Хан, — воскликнул плешивый слепец, — мы не владеем стадами, и у нас нет табунов резвых коней. Пламя нашего очага давно задула кровавая нечисть. Вот и бродим мы от земли к земле и ищем путь к тайне человеческого счастья. Может быть, в твоих стойбищах, которым нет числа, прячется оно и люди с глазами, как звезды, что собрались здесь, уже не знают ни войн, ни тягостных бед?