О чём речь

Как мы видим, винительный здесь совпал с именительным. У Зализняка допускается и одушевленность, и неодушевленность. В речи тоже по-разному, но чаще личинка используется как неодушевленное существительное:

Но смерть к нам всего ближе, ближе даже, чем воздух, она откладывает личинки в поры нашей кожи, и мы, в сущности, сражаемся с жизнью на ее территории (И. Полянская. Прохождение тени, 1996).

Специальной суспензией опрыскивают хлопчатник, сады, а порошком зелени обрабатывают водоемы, чтобы уничтожить личинки малярийного комара (Из писем в редакцию // Химия и жизнь. 1970).

Мы, правда, не знаем, сколько лет будет действовать такая маленькая доза: чтобы уничтожить личинки на три года вперед, понадобилось 700–1000 г на гектар (Л. Тимофеева. Можно ли искоренить гнус? // Химия и жизнь. 1969).

Но есть и одушевленные употребления:

Обнаружив личинок в норах, Латышев, естественно, предположил, что хозяева нор и есть те постоянные носители инфекции, которых он искал целых два года (Ю. Дубровский. Компас эпидемиолога // Химия и жизнь. 1967).

Здесь, как и в примере, с которого я начала, личинки – это такие как бы существа. Вспоминаю, как один знакомый биолог, когда при нем кто-то попробовал сырое тесто, сказал с отвращением: «Как можно есть живых дрожжей!» Так что тут все дело во взгляде на вещи.

Чувствительность

Хорошо, что вокруг есть умные и наблюдательные люди. А то ведь мир так многообразен, что наблюдательности одного отдельно взятого человека совершенно недостаточно. Это я о том, что филолог и литератор Ольга Кушлина поделилась со мной следующим поразительным наблюдением. Сейчас мы то и дело слышим о защите религиозных чувств верующих (www.rg.ru/2013/06/30/zashita-site-dok.html), при этом защитники чувств подчеркивают, что, мол, так было и в России, которую мы потеряли. Между тем тут есть одна тонкость лингвистического свойства. В дореволюционной России бытовала преимущественно формулировка: оскорбление религиозного чувства – в единственном числе. Так, у Брокгауза и Ефрона читаем:

СВЯТОТАТСТВО <…> – имущественное посягательство, направленное на священные или освященные предметы, заключает в себе два момента: ко рыстную цель <…> и оскорбление религиозного чувства верующих.

Сейчас же резко преобладает форма множественного числа – религиозные чувства. Обращение к Национальному корпусу русского языка показывает, что статистически это изменение прослеживается абсолютно четко.

Категория числа у существительных устроена весьма нетривиально. Это толь ко в самых простых случаях формы единственного и множественного числа со относятся как один – более одного (стул – стулья). В иных же случаях все не так очевидно. Если речь идет не о легко считаемых предметах, то может иметься только одна числовая форма, все равно какая. Например, сметана всегда в форме единственного числа, а сливки – множественного. Но разницы, в общем-то, никакой. Да в диалектах часто можно услышать не сливки, а сливок – в единственном числе.