О чувстве, заключенном в вещах, и о магии

Мы обнаруживаем, что существует не только чувство приглушённое, которое, как мы рассказали, имеется в трупах, но и собственно чувственной природы особенные и примечательные [в неодушевлённых вещах] сильные страсти, благодаря которым магия получает немалую выгоду. Вот, например, если ты изготовишь для одного барабанчика кожу из волчьей шкуры, а для другого – из овечьей или другого животного, которое волка смертельно боится, то увидишь – как только ударишь в «волчий», сразу же порвётся «овечий». Вот явная примета, что страсти устоявшиеся, но чуть «усыплённые», словно бы потому что оживилась в них память, возбуждаются и обновляются, раз ударили по шкуре, и она страдает. Мы тоже, когда врага перед собой видим, сворачиваем прочь, а когда [при нас] произносят имя того, кого боимся, то испытываем страх – волосы встают дыбом, да и напрягается кожа, когда дух, в страхе ища убежища, ушёл в пятки. Скажи только: «бука!», и вот уже жутко стало пугливым малышам, и волосы взъерошены. Всё потому что страх их берёт привычный – не раз его внушали.

Да и вообще, внушает радость вещь, от которой ждут хорошего, а страх – та, от которой плохого. Вот, например, турки на галерах боятся нападений христиан, а рабам их в плену у них – отрада. Турки чувствуют, что ждёт их смерть, а рабы чуют – свобода. Всякому из тех, кто был обречён на участь трагическую[138], то предстояло, что он предчувствовал – вдруг опускались у него руки, или чуял опасность, или в глубине души был страх. Могут этому человеку и судьбу такую напророчить – по правде, а то и в шутку. Друг мой, которого ждала смерть от аркебузы, сказал, торгуя на улице, как-то проникновенно: «А вот кто бы меня сейчас аркебузой?..» А когда обернулся, то горящая пуля уже просвистела, пронзив его насквозь, и послышался выстрел из [ружья] солдата. Истории такие всякому известны.

Всё это происходит, потому что в воздухе растворено вот-вот должное прорваться страдание. В нём есть чувство, он нам и передаёт эмоцию. Возвращаясь к приведённому примеру, скажем, что точно также в шкуре овечьей так же остаётся то, что овцой от волка испытано, благодаря удару по барабанчику оживлённое, как тошнота у того, кто смотрит на пищу, у других вызывающую рвоту. Вот по этой причине один чешский военачальник, умирая, завещал из своей кожи сделать барабан, чтобы враги боялись так же, как на поле боя перед ним трепетали. Я так думаю, что из волчьей шкуры сделанный барабан коней – и тех! – в бегство обратит. А из драконьей шкуры – слонов. Если из лисиных потрохов смастеришь струны для лиры, то когда будешь их касаться, то куры побегут сломя голову прочь. Если из волчьих – то овцы, из змеиных жил сделаешь – женщины, которым страх перед змеями привычен, придут в ужас. А если для двух инструментов изготовишь струны из «враждебных» животных, то когда коснёшься одних, другие порвутся.

Говорят ещё, что если погибшую змею положить в тени ясеня, [дерева] по природе ей враждебного, то начнёт дёргаться, пока не покинет рывками это место. Есть и много других опытов – чувства взаимные пребывают в вещах, нам кажущихся бесчувственными. Если у кого распухла селезёнка, то пусть кто-нибудь для него повесит селезёнку другого животного над огнём в очаге. Обнаружилось, что по мере того, как высыхает подвешенная, уменьшается и воспаление у больного. Не чёртовы это проделки – не в потрохах же у нас он орудует! Страдания [селезёнки], которая терпит боль, рождают страх в собственной селезёнке больного, сокращающейся, сжимающейся и извергающей из себя тягучую влагу. Страдает первая в унисон со второй, одна принимает в себя сильные чувства другой – они дышат одним воздухом. Но особенно явно это происходит у тех, кто верит в это сильнее.

У отдельных членов тела есть своё собственное чувство, с помощью которого они сообщаются в целом организме. Потому, если погрузить в воду печень, то она со страху станет мягкой. Видел я, как острый меч держали остриём к селезёнке, сверху прикрытой [положенным на живот] листом бумаги. Когда резким движением меча так, что ни бумага не страдала, ни брюшная полость, «поражали» селезёнку, то она сокращалась и в страхе сжималась, а в брюшину сразу изливалась тёмная и мутная кровь, выходя через рот.

Утверждают многие, что рану залечивают тем же мечом, которым её нанесли какому-то человеку. Я в таком по опыту не убеждался, но быть может, что рана чувствует, что испытывает тот, кто причинил ей зло, раз теперь, наоборот, он её лечит. Дух крепнет в жилах, он надеется, что это поможет, а может, мести радуется, и так излечивается. Много других примеров это докажет. Если магнит может «чувствовать» даже полюса Земли, то что уж говорить о чувстве для других сущностей, витающих в воздухе!