o daf15952eacde2b3

степени. Затем, в силу доминирования новых социальных механизмов, такие свойства постепенно

редуцировались и в эволюционном процессе сохранились (специализировались) у отдельных людей —

непременных членов человеко-стаи, рода, общины и т. д. Это были практические носители древних свойств,

они выполняли очень важную биосоциальную, психосоциальную функцию регулирования процессов

жизнедеятельности популяции, ее членов. Это были представители естественноисторических процессов,

которые выделялись в культово-культурный институт социального управления: вожди, колдуны, шаманы,

жрецы, целители и т. д. Без такого института эволюция человечества была бы невозможна.

Нет никакого сомнения, что культура составила, как и орудия производства, основание,

социоприродный фундамент общества. И только при появлении социального неравенства, собственников,

вассалов часть этого адаптирующе-адаптивного механизма (культуры, религии) обращается на службу

экономического и политического угнетения, т. е. переходит в структуру надстройки.

Этот социоприродный механизм составляет основу истории вида Гомо сапиенс и не может быть изъят,

уничтожен никакими волевыми решениями, ибо это означает уничтожение человечества на земле

(регионально или тотально). Все сказанное может быть понято, исследовано в русле проблем антропогенеза,

проанализировано для того, чтобы понять сегодняшнее состояние человечества, сделать прогнозы на

будущее. Например, если в первобытной организации человека отбирались необходимые психотипы

(психоэмоциональные, интеллектуальные феномены), то их адекватное развитие определяло и благополучие

популяции (социального механизма сообщества) и благополучие, развитие индивида (личности). В

настоящее время такую возможность соответствия гено-фенотипических личных качеств (призваний,

дарований, талантов) их реальной социально-трудовой деятельности, возможно, имеют не более 3—5%

всего народонаселения. Таким образом, психологические возможности (психологическое здоровье

современного человека в развитых странах) реализуются всего на 3—5%.

Возникают вопросы: не приведет ли такой уровень реализации личностных возможностей в

последующих поколениях к депопуляции, эволюционной деградации психотипов человека, или он останется

нейтральным к механизмам эволюции; как это несоответствие влияет на реализацию витальной программы

№ 1 — воспроизводство потомства и его психоинтеллектуальных свойств; как отражается на грядущем

научно-техническом технотронном обществе, на эпохе Высокого соприкосновения; наконец, каковы пределы

социально-волевых, экономических механизмов управления современной историей в различных

политических режимах и их ноосферные перспективы? Всё это непростые, глобальные вопросы, которые не

могут найти ответа в рамках современной экологии сильных связей, какой бы модально-системной,

математической обработке они ни подвергались. Мышление на этом уровне ведет к риску оказаться на

32

рубеже псевдопауки (субъективно сайентистского доминирования). Это тем более опасно, что скорость

изменения самой сущности биосферы, живого вещества, особенно сущности человека, все более превышает

и обгоняет скорость научного познания этой сущности. А это уже угроза интеллектуально-исторического

коллапса и даже гибели человечества.

Рассмотренные выше механизмы доступны экспериментальным исследованиям, которые необходимо

объединить с изучением проблем происхождения и эволюции человека. В ископаемых орудиях труда,

сохранившихся остатках деятельности, мифах, в фольклорных и других материалах важно увидеть «слепок»,

отпечаток той возможной сложной, личностной, интеллектуальной гетерогенности первобытных популяций

в древней и поздней истории, выявить, наряду с социально-политическими, экономическими механизмами,

глубинные процессы производства самой жизни, о которых в принципиальном плане писал Ф. Энгельс.

Отметим, что в недавних работах ряда генетиков, в частности, Ю. Г. Рычкова, показано, что

эволюционное обогащение генома человека (аборигенное население Северной Америки и Азии) по времени

не совпадает с узловыми периодами социальной истории. Эти открытия перекликаются и с утверждением Л.

Н. Гумилева о биосоциальных периодах жизни человеческих популяций в определенной стадийности их

жизнедеятельности, о взрывах пассионарности и т. д. В наших работах не раз обращалось внимание на

необходимость более глубокого изучения естественноисторических процессов социально-демографического

синтеза при исторических взаимодействиях этносов. Эти же вопросы на уровне народонаселения Европы и