О «дедовщине», антикоммунизме и коммунизме по существу и без эмоций

В случае же дедовщины обстоятельства иные: ситуация необходимой самообороны возникает в момент первого «наезда» со стороны “дедов” на “молодого”, но она не может завершиться в момент прекращения первого «наезда», поскольку угроза последующих «наездов» — и соответственно — угроза жизни и здоровью по-прежнему реальна. Т.е. ситуация необходимой самообороны завершается не в момент прекращения первого «наезда» с тем или иным результатом, а когда исчезает опасность очередного «наезда» со стороны “дедов”. Но эта опасность может быть устранена и спустя несколько месяцев после первого “наезда”:

· либо когда командование части само положит конец дедовщине и наведёт в части уставной порядок;

· либо когда сложатся благоприятные обстоятельства к тому, чтобы подвергнувшийся наезду “молодой” смог сам или с помощью других сослуживцев оказать эффективное физическое воздействие на “дедов”, проявивших некогда свою агрессивность в отношении него или его товарищей (понятно, что “отцам” командирам предпочтительнее дедовщина «в пределах разумного», нежели такой способ её пресечения);

· либо когда “молодой” сам становится “дедом”;

· либо когда заканчивается срок службы, вследствие чего начавшаяся гражданская жизнь хотя бы одной из сторон конфликта исключит возможность очередного наезда бывшего “деда” на бывшего “молодого” на принципах «дедовщины».

[30] Приводившееся ранее свидетельство: «Мучения не сломили Алексея, хотя он был на грани срыва. В один из дней он взял свой автомат Калашникова и навёл его на сержанта, который издевался над ним. “Было видно, что он испугался. Он дрожал от страха”», - показывает, что непосредственное воздействие на “деда” в располагающих к тому обстоятельствах — более эффективное средство постановки “дедов” на место, нежели юридически безупречные процедуры.

[31] Либо «не мы» — в зависимости от того, кто как понимает суть рабства и рабовладения.

[32] В частности пьянство, и морально-бытовое разложение некоторой части командиров имели место и тогда. Кроме того, реальная власть избыточно часто оказывалась в руках тех, кому идеалы коммунизма был чужды, или кто их не понимал, и эти люди более уделяли внимания идейно выдержанной показухе, нежели военному делу, что во многом и объясняет неудачи зимней войны с Финляндией 1939 — 1940 гг. и первой половины Великой Отечественной войны.

[33] В вооружённых силах СССР одна из шуток времён застоя объигрывала лозунг: «Всё, что создано народом, должно быть надёжно защищено», — добавляя к нему: «…от прапорщиков и мичманов», т.е. фактически — от «дедов в законе» тех лет.

[34] В России до Октябрьской революции времён были офицеры, но было и офицерьё. Именно офицерьё считало нормой рукоприкладство в отношении «нижних чинов» при том, что в случае силового ответа на рукоприкладство со стороны «нижний чин» по законам того времени подлежал расстрелу. Такое разрушение воинского братства было неприемлемо для офицеров чести. Поэтому многие из офицеров царской армии и флота приняли активное участие в создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) и РККФ (флота) в том числе и потому, что для них отношение офицерья к «нижним чинам» было нравственно неприемлемо. Офицерьё же в своём большинстве ушло в Белую армию, и именно оно внесло свой решающий вклад в крах «белого дела».

Когда же в 1970-х — 1980-х годах в Армии и на Флоте СССР в застольях стали популярны песни «о поручике Голицине, и корнете Оболенском» («за нашим бокалом сидят комиссары, и девочек наших ведут в кабинет» — главное в этой песне), это было одним из знаков того, что офицеры чести стали замещаться офицерьём, которое потворствовало дедовщине.

После августа 1991 года демократические реформы россионской армии создали благоприятную атмосферу для выращивания офицерья, которое нежизнеспособно без дедовщины. И наёмная армия контрактников проблемы офицерья и дедовщины не решит, а только усугубит, по причине своей безъидейности, поскольку если нет Идеи, то нет и чести; без Идеи может быть только наёмничество и холопство на основе животных инстинктов.

[35] В этом отношении начальнику Челябинского танкового училища генералу Сидорову просто не повезло.

[36] «Вчера вечером военный суд выдал санкции на арест троих военнослужащих Челябинского танкового училища, проходящих по уголовным делам о „дедовщине“.

Ещё в отношении двух офицеров ходатайства об аресте находятся в суде. Но под стражу их заключать не стали. Суд учёл, что они имеют семьи и активно сотрудничают со следствием.