О детях и прочей нечисти

— Ему это очень тяжело, — поясняю я. — Просто пришлось, тут девочка читать не умеет, а нужно было объясниться.

— Ну раньше — то совсем не мог! Ажги — хян, так тебе подавно отдыхать надо, раз ты так упластался. Сынуль, ну не упрямься, позаботься о нём, знаешь же, что он без головы — заснёт где — нибудь в кресле.

Сынуля недовольно косится на нас, оценивая, можно ли нам верить.

— Идите поужинайте, потом вернётесь, — предлагает Кир. — Я с ним посижу до тех пор.

— Да ну что вы, Нойн — хон, так напрягаться… — ахает Сурлуг.

— У меня всё равно других дел нет, — пожимает плечом Кир. — Просто у меня когда отец болел, я тоже переживал, хотя и знал, что ничего страшного. Так что понимаю, почему сын вас не хочет одного оставлять. Но я подежурю.

— Я вам чего — нибудь вкусного принесу, — обещает Гардероб Киру.

— Ой не надо, мы с Айшей так кальмарами обожрались, я на еду до завтра смотреть не смогу! — ужасается Кир. — Идите уже давайте.

Гардероб кивает и крепко ухватывает Ажгдийдимидина под локоть — похоже, не впервой. Духовник, проходя мимо Кира, пытается совершить какой — то пасс, но Кир отскакивает.

— Не надо мне вашего колдунства, с собой бы разобрались, да Айше помогли!

— Помогу, — шёпотом обещает Ажгдийдимидин.

Глава 35

Мы с Киром остаёмся высиживать Сурлуга в относительной неловкой тишине. Относительная она потому, что за дверью продолжают колбаситься твари бессловесные, а неловкая — потому что говорить нам с Сурлугом не о чем, кроме его интригующей личной истории, но я без понятия, насколько это допустимо в муданжском обществе.

— Мгм, — глубокомысленно произносит Кир, поудобнее устраиваясь на посетительском сиденье. — Вы нормально себя чувствуете?

— Да, просто отлично, — улыбается Сурлуг. — Я тут ещё вздремнул немного, теперь свеженький. Домой бы пошёл, но раз целитель наказал оставаться тут, что ж поделаешь…

— Правильно, я очень рада, что хоть кто — то на этой планете слушается целителей, — усмехаюсь я. — А отдохнуть всегда полезно, дома — то всё хозяйство на вас плюс к работе.

Он озадаченно приподнимает брови, потом отмахивается.

— Да нет, я же не работаю, только за домом смотрю, а на это много сил не уходит. Вот Ажги, он вкалывает мама не горюй. Его бы в Дом Целителей положить на дюжину дней было бы полезно.

— Не работаете? — удивляется Кир. — Вы же мельнику с Залучья крыльцо ремонтировали.

— Ну так это ж разве работа, — пожимает плечами Сурлуг. — Дольше до того Залучья ехать, чем там пару досок прибить. Это так, развлечение.

— Я тоже хочу так развлекаться, чтобы за это деньги платили, — хмыкает Кир.

— Что вы, какие деньги? — ужасается Сурлуг. — Я уж сколько лет за ремонт ничего не беру!

— Серьёзно? — морщит лоб Кир. — А мельник — то всем хвастается, мол, столичный мастер ему за гору золота вона какое крыльцо отгрохал.

— Вот врунишка, — с интонацией любящего дедушки смеётся Сурлуг. — Я у него даже не обедал, не то что денег не взял. Ну ладно, охота заливать, мне — то не жалко. Ему, может, перед женой похвалиться надо, кто его знает.

— Щедро, — замечаю я. — Так вы, что ли, всегда работаете за бесплатно?

— Ну да, — пожимает плечами этот загадочный человек. — По первости, когда у меня только появился Ажги, я ещё пытался зарабатывать, но там такие гроши были, а он — то — сами знаете, опека, подношения… Короче говоря, мы решили, лучше мне дома сидеть на хозяйстве, то и ему приятней, что его дома всегда кто — то ждёт.

— Появился, — хихикает Кир. — Как, прям из воздуха?

— Да почти что так, — радостно соглашается Сурлуг. — Он в мой городок приезжал что — то там расследовать для Совета, он ещё в учениках ходил тогда. Я с ним всего, может, парой слов перекинулся и домой ушёл. А весна была, снежищу по колено, всё тает, с неба морось… Короче говоря, вечером является ко мне это чудо, мокрый вдрызг, глазищами своими огромными на меня смотрит, всё равно что котёнок, и говорит, мол, ты мне, говорит, нужен, будешь моей парой? Ну мне — то и отказать неловко было, но и согласиться странно, у меня ж ребятёнок, и имя глухое, а тут такая знаменитость. Я и говорю, мол, давайте вы сначала обсохните, согреетесь, поужинаете, как подобает, а там и поговорим. Посадил его на печку, завернул в одеяло, одёжку его сушиться развесил, налил горячей похлёбки. Потом говорю ему, мол, я человек простой, с духовниками никогда дела не имел, к своему ходил дважды — на свадьбу да на похороны, в столице не бывал, зачем я вам? А он сидит на печке, ногами болтает и говорит: чем больше, говорит, я тебя слушаю, тем больше уверяюсь в своём выборе. Я прям как сейчас помню. Ну вот, я и подумал, он ведь умнее меня, да ещё духовник — наверняка ему виднее, кого к себе в дом приводить. Поехал поглядеть, что да как. А там этот домина огромный, пустой, пыль везде, паутина, страх один. Ажги спит в каморке при кухне, остальные комнаты ему велики. И то сказать, его в том доме и не видно было, как сверчка на складе. Тогда уж мне ясно стало, что ему за толк от меня. Духовники — они любят одиночками казаться, а по правде просто одинокие.