О детях и прочей нечисти

— Тоже по трубам, — качает головой пилот. — Только ближе к земле, дома огибать приходится. Ну и на колёсах так не разгонишься, как на магнитах.

— И давно у вас так? — оборачивается ко мне Азамат, будто надеется, что я сейчас развею всё это как мираж.

— Всю мою жизнь уж точно, — пожимаю плечами. — Это у вас два унгуца в небе никогда не встретятся, а тут без труб страшно представить, сколько было бы аварий.

Азамат качает головой.

— Я помню, как ты, когда первый раз Дол увидела, сказала, мол, как здорово, тут совсем нет людей. Теперь понимаю, что тебе это было весьма непривычно.

Первая наша остановка — дом моей маман. Собственно, моё семейство тут и пропишется на время пребывания, а остальные наши спутники размещаются в гостинице за углом. Умукх ещё в космопорту перед паспортным контролем принял более человекообразную форму, так что теперь он похож на пережарившегося на солнышке подростка — альбиноса, впрочем, рядом с Азаматом его всё равно никто не замечает.

Маман встречает нас у калитки своего дизайнерского сада и сразу кидается обнимать — не уворачивается никто, даже бог. Впрочем, от неё и дьявол бы не увернулся, чего там какой — то ктырь со змеями на голове…

— Приехали мои хорошие! — приговаривает маман, заключая в пылких объятьях напряжённого Ирнчина. — Так, а это у нас кто?

— Мама, это Кир, наш с Азаматом старшенький, — представляю я, лихорадочно вспоминая, есть ли среди присутствующих кто — то непосвящённый в Великую Тайну.

— Ой, внучо — о-ок!!! — разражается мама, стискивая Кира так, что он проминается посерёдке. Азамат еле слышно вздыхает с облегчением — можно подумать, он ожидал какой — то другой реакции.

— А Олежек — то как вырос! — продолжает мама, отпустив наконец Кира. — Ну что, давайте в дом, устали наверное, с дороги — то, холодненького попейте…

— Да какое устали, мам, мы только проснулись и с комфортом доехали. Нам с Азаматом через два часа надо быть в головном офисе ЗС, а остальным Янка взялась обеспечивать культурную программу. Сейчас багаж разложим, переоденемся и разбежимся.

— А я что буду делать? — возмущается маман.

— С ребёнком сидеть! — ехидно предлагаю я.

— Вот я так и знала, что ты его на меня повесишь! — притворно жалуется мама, перехватывая у меня мелкого. Он её, конечно, не помнит, но новым людям всегда радуется. — Ладно же, идите развлекайтесь, мы с Олежеком и без вас не соскучимся, правда, моё золотко?

Алэк весело поддакивает.

Затащив чемоданы и переодевшись в парадное, мы с Азаматом выходим на террасу глотнуть того самого холодненького, а то уж очень бабье лето в этом году удалось. Одновременно с нами на террасу из сада поднимается молодой человек сильно муданжской наружности, неся в руках коробку с саженцами. Нас он заметить не успевает, но чуть не роняет саженцы, уперевшись взглядом в Унгуца, который был занят изучением маминой коллекции облепих.

— Унгуц?! — выпаливает молодой человек.

— Сычик?! — не менее ошеломлённо отзывается Унгуц. Его и без того морщинистое лицо совсем складывается в сборочку, а глаза приобретают неестественный блеск. — Мальчик мой, да ты совсем взрослый… Как же ты тут оказался?

— Тот же вопрос к тебе, — недоумённо говорит Сычик, ставя саженцы от греха подальше на широкий подоконник. — Я — то у Ирмы — хон работаю в фирме, а вот что ты у неё в доме делаешь? Меня искал, что ли?

— Нет, я думал, ты наёмничаешь где — то, — мотает головой Унгуц. — А я тут в свите Императора на переговоры прилетел, — и кивает в сторону Азамата.

Тут парень наконец — то замечает нас. А мы при полном параде. Азамат всё порывался для общения с ЗС одеться по — земному, чтобы за варвара не считали, но мысль о нём в деловом костюме с галстуком сразу заставляла меня хохотать до икоты, так что решено было нарядиться в муданжском стиле, как подобает в такой ситуации — золотое шитьё с камнями, тонна бус, цепочки в волосах и всё в таком духе. Сычик умудрился нас не заметить только потому, что мы стояли в тени, а если бы солнышко попало, мы бы горели, как ёлочки.

— А — ахмад — хон? — запинается парень, таращась на нам круглыми глазами. — А… почему здесь?

— Потому что Ирма — моя мать, — объясняю я, сама несколько в растерянности. — А вы родственники, что ли?

— Сыч — внук Старейшины, двоюродный брат Ирих, — поясняет мне Азамат, потом кивает Сычу. — Да, ты знатно вырос, я тебя совсем маленьким последний раз видел. Ты меня и не помнишь, поди.

Сыч вытягивает вперёд голову, поскольку глаза уже больше вытаращить не может.

— Дядя Байч — Харах?!

Тут к нам присоединяется моя маман с кувшином ледяного чая.

— А, Сычик, ты мне подготовил саженцев на завтра? — спрашивает она на ломаном муданжском.

Сыч молча кивает и указывает на коробку.

— Ирма — хон, вы мне не говорили, что ваша дочь замужем за Императором Муданга, которого я ещё и знаю с детства, — укоризненно замечает он.

Маман ставит кувшин и отмахивается.

— Да ну вас, муданжцев, поди разбери, кому чего говорить — не говорить. И потом, тебе — то он никто, ты ж не гражданин Муданга.