О детях и прочей нечисти

Министр безопасности — это у нас Ирнчин. Я бросаю косой взгляд на Янку, которая немного отлипла от бога и пытается вникнуть в суть разговора про Айшу.

— Лиз, что эти шовинисты опять выдумали? — спрашивает она меня на родном. — И почему этот мужик должен не понаслышке что — то знать про женские чувства?

— У него сестра подхалтуривает колдовством, — поясняю я. — Только это страшный секрет, не вздумай никому говорить, испортишь всю жизнь бедной женщине и всей её семье.

Янка в томном жесте прикрывает глаза ладонью.

— Этот Муданг! Куда ни плюнь всё жизнь кому — нибудь испортишь!

— Да, социальное положение у нас — хрупкая вещь. Чихнул — и нету.

— У нас? — усмехается Янка. — Ладно, госпожа муданжка, ты вот что скажи, твой муж пошёл с моим козлом разговаривать, да? А мы не можем как — нибудь…

Её прерывает жужжание моего телефона — сообщение от Азамата: «Зная твою любознательность, оставил дверь приоткрытой».

— Можем, — ухмыляюсь я.

Когда мы подкрадываемся к Ирнчиновой двери, там уже вовсю идёт разговор.

— А у тебя что, душа под кустом не прячется, когда они в гости заходят? — несколько повышенным тоном вопрошает Ирнчин.

— Было дело поначалу, — соглашается Азамат. — Но я привык со временем. Они действительно не имеют в виду вреда.

— Это игра с огнём! — кипятится Ирнчин. — Имеют, не имеют… Что богу дела до жизни одного человека? Как тебе до муравья! Сегодня он тебе оказывает любезности, а завтра доедает твою семью! Азамат, я не могу себе позволить её потерять. Она всё для меня, понимаешь, она свет в жизни!

Янка корчит рожу и приосанивается, а у меня случается дежа вю.

— Я очень хорошо тебя понимаю, — размеренно отвечает Азамат. — Но ты должен осознать две вещи. Во — первых, если ты будешь ограничивать её свободу, то потеряешь её обязательно, очень быстро и бесповоротно. С земной женщиной просто нельзя так обращаться, это я тебе как эксперт говорю. А во — вторых, мой опыт общения с богами показывает, что они относятся к людям совсем не так наплевательски, как мы привыкли думать. Даже грознейшие из них вроде Учок — хона воспринимают людей скорее как домашних питомцев, чем как букашек. Ирлик — хон — во всех отношениях самый могущественный из богов, — глубоко заинтересован в людях как в источнике знаний. Что же касается Умукх — хона, мы сегодня утром с ним беседовали, как раз насчёт флейты, и у меня сложилось впечатление, что он искренне дорожит каждой человеческой жизнью, как будто мы ему все родные дети. Я понимаю, что тебе страшно. Мне тоже поначалу было страшно. Но ты не столичная барышня, ты наёмник. Ты должен и сквозь страх видеть риски. И риск потерять её, потому что ты ведёшь себя, как беспомощный дурак, гораздо выше, чем риск попасть под ноги рассеянному богу.

— Ну Азама — ат, — практически стонет Ирнчин. — Она на него

так

смотрит…

Янка рядом со мной закатывает глаза так, что они чуть там не остаются.

Азамат фыркает.

— Так ты определись, друг, ты боишься за её жизнь или верность?

— Я за всё боюсь, — вздыхает Ирнчин. — Я что ни сделаю, всё оказывается не так и неправильно. Я каждую свободную минуту только сижу и думаю, как мне с ней себя при следующей встрече вести, чтобы она меня тут же не бросила.

Янка беззвучно ахает.

— Ты вообще знаешь, почему она хочет по земному обряду жениться? — продолжает распаляться Ирнчин.

— Потому что у них браки не навсегда, — откликается Азамат.

— Вот именно! — снова повышает голос Ирнчин. — Она просто собирается меня бросить, когда я ей окончательно надоем.

Янка стучит кулаком себе по лбу и всячески гримасничает в том смысле, что нельзя быть таким мнительным.

— А тебе не приходит в голову, что она тоже боится? — осторожно интересуется Азамат.

— Ей — то чего бояться? — не понимает Ирнчин. — Что я не обеспечу ей безбедную жизнь? Или наоборот, накоплю на десятерых детей?

— Н — нет, — усмехается Азамат. — Я вполне уверен, что ни того, ни другого. Зато она, например, может бояться, что ты не дашь ей работать. Что ты будешь контролировать её жизнь, её круг общения. И ты только что дал ей весьма серьёзный повод для опасений.

— Ну хорошо, допустим ты прав, и боги действительно не так опасны, и пусть у меня губы дрожат при мысли, что она вот сейчас с ним разговаривает и может что — то ляпнуть такое, что он её сразу сотрёт в порошок, ничего, свой страх я перетерплю, я и правда привычный. Но что если она ввяжется во что — то действительно опасное? Я и тогда должен позволять ей делать, как она хочет? И если она интересуется другим мужчиной, я должен сидеть сложа руки и надеяться, что это пройдёт?

— А ты не пытался с ней самой об этом разговаривать? — осведомляется Азамат.

— О чём «об этом»?

— Скажем, я полагаю, ей было бы интересно узнать, что ты столько времени думаешь о ней, что тебе так трудно даётся это ухаживание, что ты не понимаешь, как ей угодить… Да и насчёт опасности, я уверен, если бы ты связно объяснил, чего именно ты опасаешься, не пришлось бы двери запирать. Уж с её — то профессией оценка рисков — ежедневное дело.