О детях Кощеевых

Тихо. И здесь тихо. Прямо как Агата говорит…

– Это хорошо? – тоже отчего-то едва слышно спросил Демьян.

– Сейчас да. Сейчас мне так спокойно. Хотя обычно тишина меня пугает.

– Почему?

– Когда бабушка умерла, тишина была очень страшной.

Юля замолчала, но Демьяну показалось, что она еще не закончила. Он знал ее историю только в очень общих чертах, Юля никогда не стремилась рассказывать подробности, а Демьян не считал, что вправе спрашивать. В конце концов, он тоже в свое время потерял почти всю семью и не очень-то хотел говорить на эту тему.

– Мне было девятнадцать, – вдруг прерывисто выдохнула Юля. – Ну, ты знаешь… Извини, не хочу грузить…

– Нет, – поспешно возразил Демьян. – Расскажи.

Юля сделала глубокий вдох, Демьян ощутил, как поднялась грудь под щекой.

– Да не о чем особо рассказывать, – ответила она и гулко сглотнула. – Просто это так внезапно случилось. Она всегда была бойкой, подвижной… А потом просто слегла однажды и больше уже не встала. Позвала меня, рассказала, где лежат деньги на похороны, где одежда подготовленная, кого на поминки позвать. Объяснила, что нужно будет вызвать скорую, когда всё закончится. Сказала, что оформила завещание в мою пользу и мне не нужно волноваться о том, где жить, но работать придется, потому что у нее не получилось накопить много. А я слушала ее, и всё это казалось мне каким-то бредом… – Юля громко втянула воздух носом, но продолжила: – Она воспитывала меня с восьми лет. Родители же не всегда пили. И я помню, как было до. А потом у отца начались какие-то проблемы на работе. Он стал прикладываться к бутылке, и мама за ним. Потом отца уволили. Мама дома сидела… А я всё чаще стала приходить домой после школы, а там родители вдрызг и в холодильнике пусто. Я их боялась, если честно. И стала ходить к бабушке. А она как-то раз взяла и оставила меня у себя. Они хватились только на третий день…

Юля замолчала. Но ладонь с его головы так и не убрала, всё так же медленно перебирала волосы. Демьян чувствовал, как она наматывает локоны на палец. Потом Юля заговорила снова.

– В общем, бабушка разругалась с ними жутко. Она отца никогда не любила, ну и вроде как нашла подтверждение тому, что ее нелюбовь была обоснованной. Забрала меня. А когда мне десять исполнилось, лишила их родительских прав и установила надо мной опеку. Говорила, что хотела, чтобы всё по-честному было, чтобы я сама свое желание высказала, в суде детей после десяти лет только спрашивают… А потом у меня пубертат начался – и всё. Несло меня знатно. Ругалась с ней постоянно. Она боялась, что я в отца уродилась и тоже по кривой дорожке пойду. Пасла меня бесконечно. В школу отводила и из школы забирала. А я сбегать стала через черный выход. В школе их четыре было… К компании интересной прибилась, начала пробовать разное… Знаешь, как наслушаешься вечером, кем вырастешь, так и думаешь, что, может, пора уже начать оправдывать ожидания. С другой стороны, может, если бы вовремя домой приходила, то и не выслушивала бы… В общем, всё это могло очень плохо закончиться, но тут мне крупно повезло.

Юля снова задумалась ненадолго, и Демьян понадеялся, что не о том, какие слова выбрать. Ему не хотелось, чтобы с ним она выбирала слова.

– Повезло… – повторила Юля. – Меня классная как-то у школы с поличным поймала, но повела почему-то не к директору, а к школьному психологу. А та мне чаю налила и так спокойно со мной поговорила. Я сейчас-то понимаю, что, скорее всего, классная про ситуацию с бабушкой знала. Может быть, бабушка ходила к ней, требовала обо мне отчет… В общем, психолог тоже, видать, всё знала. Вот она мне и предложила мой протест направить в мирное русло. А заодно найти себе занятие по душе. Сказала, что всегда есть выбор, как пережить тяжелые времена. Можно уйти в саморазрушение. А можно найти способ себя поддержать. Это сложнее, но зато действует во спасение и оставляет шанс на будущее. Чем меньше исправлять, тем проще строить. И еще – что броня бывает разной. А мне очень нужна была броня.

Юля шмыгнула носом. Демьян приподнял было голову, но она уложила ее обратно себе на грудь.