О дьяволе и бродячих псах

Грей обратил к ней лицо, – тяжелый взор из-под нависших век угрюмо осматривал черты подруги, точно впервые. Он никогда не был так близко. Нина тепло улыбнулась в ответ, всем видом излучая отсутствующее намерение прибегать к расспросам. Искренность сработала сильнее слов, – Грей заметно расслабился.

– Прошу прощения, – чей-то голос со стороны вернул в реальность. – У меня письмо для Нины Стелманис.

В подъемных воротах ангара стоял низкорослый человек, одетый в комбинезон курьерской службы. Нина и Грей озадаченно переглянулись:

– С чего вы решили, что она здесь? – вопросительно приподнял бровь главный механик.

Курьер опустил нос в пришпиленный к планшету бланк:

– В моей форме указан адрес этой мастерской.

Нина, как положено, расписалась за доставку и получила конверт без опознавательных знаков, – ни штемпеля, ни марок, ничего. Незаинтересованный в чужих письмах, Грей тактично вышел покурить и оставил Нину наедине с посланием. Она развернула машинописный текст.

«Однажды, изучая латинскую литературу, я наткнулся на фразу Vade mecum – «иди за мной». Распространенный заголовок путеводителей.

И я готов стать твоим путеводителем, если сможешь довериться мне».

Ниже – время и адрес.

Затесавшаяся в ее жизнь «темная лошадка» искала встречи, – Нина иронично ухмыльнулась. Неужели можно было упустить случай раскрыть инкогнито и найти ответы на пару волнующих вопросов?

Глава 10 Слова и другое оружие

Джеймс стоял под светящейся вывеской «Опиум» и курил. Первая буква раздражающе мигала над головой в предсмертных судорогах, вот-вот обещая уйти на покой. Бешеными конвульсиями она обозначала вход в бар – небольшое приземистое здание, абсолютно точно уходившее вниз. Не нужно быть прорицателем, чтобы догадаться, – все самое интересное происходило в подвалах.

Джеймс затушил сигарету о стену заведения и поднял глаза на вывеску еще раз, как бы удостоверившись, что прибыл в правильное место. Надел черные очки с круглыми оправами. Первая и самая малая мера осторожности. Вторая, более существенная, грела душу за пазухой. «Безопасность гарантирую», – кисло усмехнулся Джеймс, ощущая под грудью тяжесть пистолета, – кто, кроме меня, может вообще ее гарантировать?

Лоркан никогда не тратил время на дружеский треп, Джеймс ожидал серьезной сделки или предложения, которые требовали трезвости ума.

Но в компании оппонента был тот, кто заставлял сомневаться в сохранности рассудка…

Охранник, высокий, здоровый мужчина в панковской куртке, стоял снаружи по правую дверь и внимательно наблюдал за Джеймсом. Лицо не обременено интеллектом, голова – растительностью. И, как ни странно, он оставался человеком. Либо невероятно богатым, либо заведомо мертвым. Джеймс склонялся ко второму, – Лоркан не церемонился со смертными. Сохранение конфиденциальности и пара мелких услуг вряд ли стоили каких-то денег.

Джеймс подошел к входу:

– Я к Лоркану, – сообщил он охраннику тоном, свойственным разве что важному иностранному послу.

Человек еще раз смерил его взглядом с головы до ног, после чего одобрительно кивнул и повел за собой внутрь. Войдя в бар, Джеймс оказался охваченным плотным табачным смогом. От запаха сигарет и дешевого пойла было не продохнуть. Он шел медленно, с трудом ориентируясь в царившем полумраке. Зато на слух сразу же определил, что в музыкальном автомате стояло что-то из несвежего репертуара Элис Купер.

Контингент здесь собрался «отменный»: татуированные бугаи, беззубые старики, которые все еще мнили себя бугаями, полуживые торчки. Джеймс был готов поклясться, что даже сквозь темные стекла очков и едкий туман видел, как за дальним столиком худощавый человек самостоятельно делал в вену инъекцию (и вряд ли это был физраствор от похмелья).

Охранник спустился в катакомбы, Джеймс смог, наконец, выдохнуть. Однако нос сразу же защекотали недобрые отголоски формальдегида. Коридор был хорошо освещен потолочными лампами; облицованные матовой плиткой стены по обе стороны расходились дверьми, – подумать страшно, сколько боли, насилия и заболеваний, о которых не принято открыто говорить, за ними таилось. Одна мысль об этом была противна. Джеймс брезгливо убрал руки в карманы и вдруг вынес для себя еще одну вещь, которая претила в человечности: ему стало не плевать на то, что происходило в этих комнатах.

Пытаясь соскочить с мысли, он подхватил слабо доносящийся мотив «Меня никогда раньше не продавали» и замычал под нос, не в силах отделаться от ощущения, что идет на гильотину.9

Спустя чуть меньше минуты охранник остановился перед одной из дверей и молчаливо указал входить туда. Признаться, Джеймс хотел было потянуть время, собраться с духом, но посчитал недопустимым проявление слабости. Особенно на глазах живого трупа.

– Да упокой Господь твою душу. Надеюсь, ты хорошо себя вел, – он похлопал охранника по плечу на прощанье и открыл дверь.