О дивный Новый Свет!

Про него я только слышал, но никогда не пробовал – это было пиво из агавы. Именно из него делают мескаль и текилу – для последней необходима голубая агава из региона города Текилы, и, понятно, она должна быть произведена именно там. Впрочем, изобретут и то, и другое еще нескоро. Само пульке мне сначала не понравилось, потом я вдруг понял, что оно очень даже недурственно, а я уже пьян.

После обеда, мне показали, где туалет типа сортир (в небольшом закутке, и с настоящей дверью – ацтеки и прочие местные народы очень ценили гигиену и чистоту, чем выгодно отличались от испанцев). Еще мне поставили большой кувшин с водой, положили меня на кровать – испанскую, и хоть тюфяк был соломенным, но на нем лежало что-то типа простыни из сплетенных стеблей тростника.

– Видишь, русо, мы с тобой очень неплохо обходимся. Твоя очередь сделать и нам приятное. Иначе ты окажешься там, где ты уже был.

И вдруг она перевернула меня на спину и уселась на меня в позе всадницы – и мне ничего не осталось, как подчиниться. Не скажу, чтобы это не было физически приятно – но я никак не хотел изменять Лизе, а тот факт, что у меня не было выбора, ничуть не помог загладить внезапно возникшее чувство вины. А девушка оказалась изобретательной – и я волей-неволей сделал все, чтобы ее удовлетворить.

Потом она соскочила с кровати и сказала:

– Да, ты не испанец. Эти свиньи только делают больно, и никогда не заботятся об удовольствии женщины, только о своем. А у тебя наоборот.

После этого, мне пришлось повторить то же с Шочитль. К счастью, Патли на мои услуги не претендовала, ведь сил у меня почти не оставалось. Да и чувствовал я себя мерзко, даже не потому, что я стал жертвой принуждения, но, самое главное, я, хоть и против собственного желания, нарушил обет верности.

Одно обрадовало – отношение девушек ко мне резко поменялось. Я уже не был презренным белым оккупантом – меня впервые спросили, как меня зовут.

– Алесео, – сказал я.

– Алесео, – повторила Шочитль. – Надеюсь, что тебя выкупят. Ты женат?

– Да, – ответил я. – Мне очень нравилось бы заниматься подобными делами со столь прекрасными дамами, но, увы, я предпочел бы этого не делать – у нас так не полагается, если у тебя есть законная супруга.

– Не будь с тобой так хорошо, мы оставили бы тебя в покое. Но ничего, вернешься к жене и будешь всецело принадлежать ей, а нам останутся лишь воспоминания о тебе. Алесео, а все русские такие?

– Не все, конечно, но очень многие, – сказал я.

– Может, уйти с тобой к русским? – мечтательно сказала Местли и вдруг, увидев, как на нее смотрит Тепин, посуровела. Похоже, Тепин, хоть и не знала испанского, догадалась о возможном направлении разговора.

Девушки покинули меня и вернулись только через два часа, поставив мне тарелку с кашей из какого-то зерна, которое они именовали «чиа», запеченной тыквой, и печеной куропаткой, которая оказалась необыкновенно вкусной – намного лучше, чем у дона Висенте или падре Лопе. Но после ужина ко мне пришла Патли, что еще больше увеличило чувство вины.

Когда она уходила, я услышал скрежет ключа в замке. В комнате осталась только Тепин, которая постелила перед дверью коврик из тростника и улеглась на него. Уже стемнело, и единственный свет давала свеча, горевшая в бра у дальней стены. Я подумал было попробовать к ней прорваться и поджечь… что? Тюфяк? Одеяло? И что это мне даст? Тем более, Тепин с лёгкостью пресечёт любые мои телодвижения. Я с сожалением закрыл глаза и попытался заснуть.

Сквозь сон я вдруг почувствовал чьи-то руки. Посмотрев, я увидел силуэт Тепин, склонившейся над все той же многострадальной частью моей анатомии. Я помотал головой, на что она схватила меня за то самое место и дернула так, что мне сразу стало ясно – если она сделает это чуть сильнее, то я буду петь тенором всю оставшуюся жизнь. Пришлось против воли напрячь все свои силы и представить себе на месте моей мучительницы Лизу – только так я смог совершить с ней то же, что и с тремя другими. Каким образом ножки кровати не подломились, когда она туда вскарабкалась, меня удивляет до сих пор. Насытившись утехами, она вдруг улыбнулась, погладила меня по голове, перевернула меня на живот и сделала мне, наверное, лучший массаж, который мне кто-либо когда-либо делал.

Той ночью я спал, как говорится, сном праведника, не зная, что день грядущий нам готовит.

С утра меня разбудили довольно рано, опять очень вкусно накормили, и вновь помыли. Я покорно ожидал продолжения вчерашнего банкета, но Местли сказала:

– Милый, сейчас тебе придется одеться – приходит хозяин, и ему не нужно знать, что мы здесь с тобой делали.

И с чуть заметной угрозой в голосе добавила:

– Я надеюсь, ты не будешь вести себя глупо…

8. К нам приехал, к нам приехал…