О дивный тленный мир

Удаление рук породило целую лавину более серьезных проблем. Близких не посвящали в детали, и они не могли понять, куда делись эти части тела. В моргах, в свою очередь, не один год после кремации или похорон валялись по углам морозильных камер забытые руки. «Все добросовестно выполняли процедуру опознания, но с координацией у них было не ахти», — предполагает Мо. Его соображения находят подтверждение в расследовании Кларка. На 56 страницах разобран каждый шаг, приведший к решению отрезать людям кисти. Еще примерно 200 посвящено принципам, которыми надо руководствоваться в будущем: как опознавать тела, кто и какие полномочия имеет, как надо вести себя с семьями, лишившимися близких, что им надо говорить.

«Теперь у нас есть так называемый стандарт опознания. Обычно для этого достаточно ДНК, отпечатков пальцев, стоматологических данных — чего-то одного. Бывают, правда, ограничения и необъяснимые расхождения. Допустим, я вижу, что передо мной женщина, а из морга из-за загрязнения материала прислали мужскую ДНК. Тогда приходится рассматривать признаки всесторонне».

После кораблекрушения некоторым семьям разрешили увидеть своих близких, а некоторым в этом отказали. В похоронных бюро и полиции заявляли, что им было рекомендовано не допускать родных к трупам даже после настоятельных просьб. Ричард Шеперд узнал об этом лишь задним числом и предположил, что тот, кто принимал это решение, руководствовался ложным состраданием и был уверен, что от зрелища разложившихся тел родным станет только хуже. «Однако этот человек явно не понимал, что еще хуже их не увидеть», — заключает он в своих мемуарах Unnatural Causes[40] («Неестественные причины: записки судмедэксперта, громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела»).

Я спрашиваю Мо о том, можно ли показывать трупы. Учитывая все эти фотографии, запретил бы он родным увидеть то, что видел сам?

«В Великобритании человек имеет право увидеть труп, — подчеркивает он. — Тело может быть прикрыто, и ты просто побудешь рядом. Или тебе покажут какую-то часть или лицо. Но мы имеем дело с происшествиями, которые вызывают высокую степень фрагментации. От жертвы могут остаться крохотные частицы, поэтому мы уже на ранней стадии сообщаем родным, что тело не в самом подходящем состоянии для осмотра. Однако мы объясняем причину, это не то же самое, что отказ».

Сотрудник по связям с семьями должен честно рассказать, в чем дело. После авиакатастрофы у родных уточняют, нужно ли их уведомлять всякий раз, когда идентифицирован новый фрагмент. Вы хотите, чтобы вам звонили, когда обнаружат сорок седьмую часть, или достаточно одного звонка, когда человек опознан? Кому-то могут предложить сохранить локон, кому-то — нет. Откуда взять волосы, если не найдена голова? Из-за нехватки останков бывает невозможно провести религиозные обряды. Если не говорить о ситуации правду, семьи этого не поймут.

«После катастрофы рейса MS804 в Египте я приехал на место, где хранились останки. Шестьдесят шесть человек уместились в три бытовых холодильника с пятью выдвижными ящиками. Самый крупный фрагмент был размером с апельсин, самое большое число фрагментов одного человека — пять. С точки зрения ислама это вызвало серьезные осложнения: семьи хотели совершить омовение, а речь там шла об образце тканей в лабораторной банке. И все же опознать человека, найти какую-то его часть очень важно».