О дивный тленный мир

Прежде всего, мне кажется, что внизу должно быть холодно. Мне вспоминается еще одна история из беседы с Роном Тройером: если умереть зимой на американском Среднем Западе, похорон придется ждать до весны, когда земля оттает и ее можно будет копать. До этого момента ты будешь лежать в мавзолее рядом с временными соседями. Однако фермеры в тех местах периодически настаивают на зимнем погребении. Они работают на мельницах и прекрасно знают, что в надземном помещении бывает куда морознее, чем на двухметровой глубине. Тогда могильщики, которых Рон заманивает бурбоном, достают угольные жаровни — такие металлические котлы длиной с могилу — и оставляют их на сутки, чтобы прогреть мерзлую землю и не сломать механические лопаты. Рыть могилу зимой на Среднем Западе — все равно что копать цемент.

Здесь подо мной в основном глина, и, по словам Майка, это одно из лучших мест для копки. Глинистая почва плотная и целостная и не просядет, когда ты добрался до половины. Они с Бобом обслуживают большинство мест захоронения в этом районе, а занялись этим делом они сразу после окончания школы. Он говорит, что местные называют их Берком и Хэром, как тех убийц, которые продавали трупы.

За горой вырытой земли, на уголке зеленой ткани, примостился маленький горшок, коричневая ваза с пробковой крышкой. Он старый, поношенный, с небрежно стертыми следами испачканных грязью пальцев. Майк вынимает крышку и показывает мне содержимое. Это почва, которую будет бросать священник, предавая тело земле со словами «прах к праху, пыль к пыли». Я замечаю, что она не такая, как в могиле и в куче рядом: более сухая и рассыпчатая, похожая скорее на песок, а не на местную глину. Я спрашиваю его о том, с кладбища эта земля или еще откуда-то. «Кроты», — поясняет Майк, заталкивая пробку обратно. Он собирает ее вокруг нор у себя в саду и кладет в горшок специально для священника. Измельченная, выброшенная лапами животных почва ударяется о крышку гроба мягче, чем комок глины. «В кротовых кучах всегда хорошая земля», — говорит он, пристраивая горшок за надгробием.

Могилами являются величайшие произведения архитектуры, всеми любимые чудеса нашего мира. Египетские пирамиды. Тадж-Махал в Индии. Монументы, построенные, чтобы стать для умерших домом. Сложно придумать область, где пропасть между базовым и люксовым вариантом так велика, как в обращении с мертвым телом. Что может быть банальнее ямы в земле? И величественнее Тадж-Махала?

Мы сидим в белом когда-то фургоне и едим жевательные мармеладки, которые Майк припас для гробоносцев в сумке-холодильнике на приборной панели. Он открыл пачку, когда просил меня угадать, сколько ему лет, а я промахнулась и омолодила его на 12 лет. Это так его развеселило, что он продолжает возвращаться к этой теме даже в разговоре с Бобом, который все прекрасно слышал. Мы стоим на месте. Он сидит на водительском сиденье, я — на пассажирском, а Боб зажат между нами: получается слившаяся плечом к плечу масса, многоголовая гидра, жующая мармелад. Ниша для ног густо заляпана застывшей грязью — меня уверяют, что летом с этим меньше проблем. Мы жуем, глядим наружу и ждем процессию. Майк и Боб поступают так на каждых похоронах: пока могила пуста, пока ты ее не зарыл, дело не окончено, и надо следить, чтобы все прошло как требуется. Они не бросаются в глаза, но будут рядом до тех пор, пока могут понадобиться. Иногда такая ситуация возникает раньше, чем нужно: если от излишнего рвения гроб начнут опускать под углом, как погружающуюся подводную лодку, то Майк быстро вмешается и подправит.

Пока мы ждем, Майк объясняет мне, как копать могилу. Боб добавляет к рассказу в основном неразборчивые смешки, которые Майк переводит. Когда он смеется, из-за тесноты это чувствуют все. Майк говорит, что прежде, чем вбить лопату в землю, надо знать габариты человека, однако из вежливости их обычно преуменьшают, так что они на всякий случай делают яму шире, чтобы гроб не заклинило. В прошлом такие случаи бывали: ручки гроба застревали, приходилось немного подравнивать края, а близкие тем временем топтались вокруг в неподходящей для влажной почвы обуви. Семейный участок на шесть человек должен быть 3 метра глубиной, а на троих или меньше — 1 метр 80 сантиметров. Верхний гроб прикрывают дорожной плитой, чтобы до него не добрались животные. Если участок не слишком покрыт растительностью и надгробий на нем немного, большую часть работы можно сделать мини-экскаватором — таким мобильным скутером с длинной рукой, который живет у них на маленьком прицепе за фургоном. Боб управляет, а Майк тем временем руководит и забегает вперед, чтобы подложить «рельсы» из досок и защитить траву. Если подогнать экскаватор не получается, все приходится делать вручную: только мужчины, лопаты и физический труд. В таком случае на одну могилу может уйти весь день. На старых церковных кладбищах кости периодически попадаются даже там, где нет могильного камня. Гроб уже успел распасться, поэтому их складывают в мешок и возвращают земле. Погребенные всегда остаются на своем месте.