О Египетских мистериях

3. После этого я хочу пробежать и все другие заявления, в которых ты, клевеща на божественное предвидение, противопоставляешь ему другие методы предсказания. И даже если и бывает некая природная предрасположенность к указанию на грядущее событие, как, например, предчувствие животными землетрясений, ветров или бурь, то я не считаю, что оно заслуживает внимания. Такая врожденная способность к прорицанию сопутствует остроте ощущения, сопереживанию или каким-либо другим одновременным движениям природных сил и не содержит ничего священного и сверхъестественного. И если кто-либо человеческим умозаключением или умелым наблюдением по знамениям заключает о том, что эти знамения означают (как врачи по сжатию или по дрожи предсказывают горячку), то мне представляется, что такой человек не обладает никаким ценным благом, ибо он строит догадки так, как это свойственно людям, он умозаключает нашим рассудком и делает вывод относительно природных явлений согласно миру становления, не удаляясь от телесного порядка[116]. Таким образом, если в нас даже и присутствует некая природная интуиция будущего, так же как и во всех других существах проявляется очевидным образом в действии эта сила, то этот дар не заключает в себе ничего поистине священного. Какое истинное, совершенное и вечное благо 289 может быть у тех сущностей, которые даны нам природой мира становления?

4. Итак, только божественное искусство прорицания, соприкасаясь с богами, действительно сообщает нам божественную жизнь, и поскольку она причастна предвидению и божественным мыслям, то она делает нас поистине божественными. Именно она действительно дает нам благо, ибо полное блаженства мышление богов изобилует всеми благами. Стало быть, неверно твое предположение о том, что те, кто владеет этим искусством, обладают способностью предсказания, но не обладают блаженством, ибо всякое божественное предвидение благообразно. И нельзя сказать, что такие люди предвидят будущее, но не умеют этим воспользоваться, ибо вместе с предвидением они получают само благо и истинный и подобающий порядок, в котором присутствует также и польза.

В самом деле, боги дают возможность защитить себя от природных бедствий, а когда нужно проявлять доблесть, и этому способствует неопределеность в отношении будущего, то боги скрывают грядущие события ради совершенствования души.

Но если это безразлично для совершенствования души и, напротив, предвидение приносит пользу душам, то для их спасения и возвышения боги закладывают способность изрекать оракулы в самую их сущность.

5. Но зачем продолжать разговор об этом, когда во многих рассуждениях я уже показал превосходство божественного искусства прорицания над человеческим. Лучше для ответа на твой вопрос указать тебе путь к блаженству и то, на чем основывается его сущность, ибо так можно найти истину и вместе с тем сразу легко разрешить все сомнения. Итак, я утверждаю, что человек, понимаемый как обожествленный, сперва единый в созерцании богов, переходит к другой душе, образованной собственно человеческой формой, и поэтому он оказался в путах необходимости и судьбы.

Надо рассмотреть, в чем состоит освобождение человека и избавление его от этих пут. Итак, нет другого избавления, кроме познания богов. Познать благо — это и есть идея блаженства, так же как идея зла состоит в забвении блага и в заблуждении относительно зла. Идея блага соответствует божественному, а прискорбная участь неотделима от смертного рода. Первая отмеряет жреческими путями умопостигаемые сущности, вторая, отторгнутая от начал, посвящает себя измерению телесной идеи. Первая — это познание отца, а вторая — это удаление от него и забвение бога-отца, предшествующего сущности. Первая сохраняет истинную жизнь, возводя к ее отцу, а вторая низводит первочеловека[117] к вечно движущемуся потоку[118]. Итак, представь себе этот первый путь к блаженству: он представляет интеллектуальное наполнение душ божественным единением, а жреческий и теургический дар блаженства в нем называется воротами к богу — творцу мира и местом или двором блага[119]. Первое свойство этого дара — это чистота души, значительно более совершенная, чем чистота тела, затем — упражнение мышления в восприятии и созерцании блага, избавлении от всего противоположного, а потом — единение с богами, дарующими благо.