О гениях, школе и бессонных деньках (СИ)

— Нет, ну ты представляешь? Все мои игры спихнуть Джеймсу?! Ты понимаешь, насколько осторожными нам надо быть впредь? — вещает Альфред, усаживаясь за старую, потертую парту в кладовой.

Ваня плюхается рядом, поправляя аккуратную табличку на столешнице и утыкаясь в свой шарф.

— Ну, и что нам делать? — грустно тянет он, глядя в одну точку. — Столько ведь планов было, а теперь… Может, больными притворимся?

— И пустить на ветер целых семь дней?! — возмущается Альфред. — Еще чего, просто нужно найти что-то…

Он наклоняется под парту и, покряхтев, вытягивает оттуда толстенную папку, всю забитую бумагой до отвала. Эта кладовка давно уже заброшена и лишь изредка проверяется на наличие мелких вредителей вроде грызунов и насекомых. В остальном она целиком и полностью принадлежит Альфреду и Ване, которые некогда давно «случайно» стащили у охранника ключ от нее и, — как же так вышло-то? — сделали дубликат. Поэтому здесь, в кладовке, их тайный и никому не известный штаб. Здесь же и зал совещаний, пусть и лишь на двоих, но так ведь в разы круче. А папка… Папка собирает в себе все их планы и предполагаемые открытия.

— Так, эксперимент по созданию топлива мы отложим до лучших времен.

Альфред методично открывает нужную страницу и старательно перекладывает файл с формулами и теориями, перемежающийся рисунками супергероев, в самое начало к стопочке того, что не получилось или получилось не до конца, а, быть может, было отправлено на доработку. Таких файлов много, около сотни — в конце концов, ведь каждый эксперимент имеет право на ошибку.

— Может это? — Иван тем временем смотрит с конца и натыкается на фотографию уборщика. — Кику Хонда обслуживающий персонал или тайный шпион? — с выражением зачитывает он текст и пробегается взглядом по буквам. — Тихо, мирно последим за ним, разведаем в архиве настоящее имя… — лист спешно закрывает Альфред.

— Нельзя в архив, дядя поймает и голову с меня снимет, — быстро мотает головой он. — Да и скучно… Я хочу что-то прямо, чтобы ВАХ, а это… Пф, неинтересно.

Ваня с секунду смотрит на слишком эмоциональное лицо друга и кивает — это и правда скучно. Альфред тем временем полностью сосредотачивается на записях, а Ваня наблюдает и в который раз погружается в свои мысли.

Он знаком с этим парнем с самого детства. И их знакомство вряд ли можно было назвать таким уж благоприятным, как могло показаться каждому, кто видит их вместе теперь. Тогда же оказываться рядом было сущим наказанием — мальчишки не могли мирно и двух слов сказать, как лезли друг на друга с кулаками, зубами и детскими лопатками, если те подворачивались под руку. Иронией всего было то, что дома находились не просто по соседству на одной улице, но и имели общий двор, так что исключить встречи было попросту невозможно.

Грызня продолжилась и в школе, но уже в более изощренной форме. Кто станет первее во всем, кто получит высший балл и в итоге окажется самым лучшим. Учителя нарадоваться не могли на двух чересчур старательных мальчишек. А потом вдруг все резко изменилось.

— Хей, Брагинский, а слабо выкрасть ключи у охранника?

Так начался тогда разговор после уроков. Ваня, признаться, сильно удивился даже не самим словам, а тому, что Альфред вообще с ним заговорил.

— Еще чего. Тебе нужны ключи, вот сам и кради. Решил на меня всю грязную работу скинуть? — фыркнул тогда он.

— Да ты такой неумеха, что сам ничего и не сделаешь! Так что я полюбому пойду с тобой, — горделиво отвечал Альфред.

— Неумеха? Повторишь мне это, когда ключи окажутся первее в моих руках!

— Ах, так? Я ни за что не уступлю!

Это было самой большой их совместной глупостью до сих пор. Быть может потому, что охранником тогда был Ван Яо, куда больше подходивший на роль повара, нежели сурового блюстителя дисциплины, или от нелепости всей ситуации, когда двое воришек, переругиваясь между собой, пытались увернуться от ударов половника — первого, что попалось Яо под руку. Половник был перевязан бантиком и явно предназначался кому-то в подарок, но от этого менее страшным оружием в руках разъяренного китайца не становился.

Именно тогда, лежа на траве заднего общего двора и пытаясь отдышаться, оба хохотали в голос, тряся в руках добытую связку с ключами, которая слабо поблескивала в закатном солнце.

— Так зачем они? — спрашивал тогда довольный Ваня.

— А чтобы скучно не было, — смеялся Альфред.

И скучно больше не было. Потому что именно в тот момент вся вражда резко перетекла сначала в союзничество, а потом и в такую крепкую дружбу… Ване порой становилось стыдно, насколько близким человеком теперь стал для него Альфред, о чем тот, возможно, даже не подозревал. А Джонс просто вечно улыбался, генерировал все новые идеи и доставлял головную боль всем окружающим. Всем, кроме Вани, потому как тот всегда был верным сообщником во всем.

— Вот оно… — Джонс говорит это с придыханием, замирая на одной странице и вытягивая из файла древний, как жизнь, план школы.

Ваня с трудом выныривает из мыслей и пялится на старый и ветхий лист бумаги, припоминая в нем что-то очень давнее, едва ли не со времен начала их дружбы.