О гномах и сиротке Марысе

Тут-то и увидели ребятишки красный колпачок, развевавшийся у него за спиной.

– Гномик! Гномик! – крикнули они в один голос и, как стайка вспугнутых воробьев, понеслись в деревню.

А золотая мисочка и ложечка, которые Колобок бросил в траву, закатились под куст шиповника да так и остались там лежать. Когда Колобок прибежал в Соловьиную Долину, там царил страшный переполох.

Все, кто только мог, кинулись спасать Вродебарина и приводить его в чувство.

Одни трясли его, другие растирали, третьи переворачивали с боку на бок, кто-то жег воронье перо у него под носом, а Петрушка как угорелый носился с ведром и плескал водой на Вродебарина, обливая заодно и лекарей. Но все было напрасно: Вродебарин лежал бездыханный и недвижимый. Глаза у него потускнели, лапки повисли, мертвец мертвецом! Хоть в гроб клади. В это время шла лесом древняя старушка и собирала травы. Высохшая, как щепка, с лицом темным, как древесный гриб, согнувшись чуть ли не до земли от старости, шла она, постукивая посошком – помощником немощных ног. Найдет травку и разговаривает с ней тихим, скрипучим голосом. – Росянка, росянка! – говорила она. – Тысяча у тебя листочков, на каждом листочке – капелька росы, в каждую капельку солнышко погляделось, силу тебе дало, силу большую! Старого и малого пользуешь от глазной болезни – полезай в лукошко!

Старушка срывала пучок травы и шла дальше, бормоча себе что-то под нос.

Потом опять начинала вслух:

– Ах, зелье ты, зелье зеленое, молодило – озорной парнишка! С горки в долину, из долины на горку ходишь, по серым пескам бродишь, не разбираешь дорожки – золотые у тебя ножки. Рад тебе мужик, рад и король – как рукой снимаешь злую боль, полезай в лукошко!

Срывала и шла дальше – и опять останавливалась, шепча:

– Ой ты, богородицына травка, всем травкам травка! Гонишь тоску, кручину, распрямляешь скрюченную спину! Полезай в лукошко! Молча нарвала пахучих листочков, потом подперлась рукой, распрямила спину и, глядя в лес голубыми глазками, запела тихонько:

Сироты плачут – мать разбудили:
Травкой проглянула в ночь на могиле.
Травкой проглянула – что ее дети?…
Мачеха едет с венчанья в карете —
Щелкает кнутик, лошади скачут!…
Сироты плачут!…
Сироты плачут!…

Тихий, слабый голос отозвался в лесу и смолк.

Старушка снова сгорбилась, вздохнула и поплелась дальше.

Вдруг она остановилась, подняв палку:

– Ой ты свеча царская, девка красная! На солнышко глядишь, личико пригожее золотишь – сок в тебе золотой от кашля, хрипоты грудной! Полезай в лукошко!

Она отмахнулась от пчел, жужжавших над ней, сорвала верхушку стебля с мелкими цветочками и, шепча что-то, двинулась дальше. Но вот опять наклонилась:

– Ох, полынь-трава, больно ты горька, да сила твоя велика. Без горечи не проживешь свой век, пей да терпи, хворый человек! Ступай в лукошко! Полынь и царские свечи вывели ее из лесу в овражек, на край луга, который докашивали косари.

Там возле дикой груши рос шиповник. Старушка направилась к нему, бормоча:

– Ой, шиповник, шиповник, положу тебя под порогом – не войти в дом тревогам! Ступай в лукошко!

Постояла минутку, поглядела и уже собралась идти дальше, да зацепила палкой торчащий из земли корешок. Глаза у нее загорелись, лицо просияло, она нагнулась и стала поспешно выкапывать корень, приговаривая шепотом:

– В котел черный кинь корень-покрынь с человечьим лицом да вари тайком, чтобы кость срослась целиком!

Тянет старушка корешок, а земля не пускает.

Вдруг послышался крик.

– Что такое? – шепчет старушка. – Никак адамова голова кричит, из земли вылезать не хочет?

Отпустила корешок, прислушалась: голоса словно бы человечьи… Заспешила старушка, ковыляет, на посошок опирается, запыхалась. А голоса все слышнее. Наконец вышла на берег ручья и видит: гномы толпой обступили лежащую без чувств лягушку. Руки заламывают, плачут, голосят:

– Музыкант! Наш музыкант умер!

Старушка не удивилась, не испугалась. Чего ж тут дивиться: она весь свой век небось с разными дивами да чудесами зналась. И с гномами тоже не один раз встречалась. Эка невидаль!…

Она заморгала голубыми глазками, подошла ближе и прошамкала:

– Что тут у вас приключилось?

А гномы в ответ:

– Ах, наш музыкант лопнул! Спасите, бабушка, нашего музыканта! Покачала старушка головой, подняла одну лягушачью лапку, отпустила, подняла другую – мертвый. Даже ухо свое старое к грудке приложила, слушает. Послушала, послушала – и улыбнулась… Жизнь еще теплилась в бедняге.

Подняла голову старушка и говорит:

– За тремя горами, за тремя морями стоит избушка на курьих ножках – нет к ней дорожки; ну-ка, слетай одним духом, принеси иголку с золоченым ухом да шелку катушку – спасем квакушку!

Кинулся Петрушка со всех ног к Петровой хате и просит ласточку: