О, Иерусалим!

Однако в эти зимние дни 1948 года ключом к Иерусалиму были вовсе не отдельные здания и даже не отдельные кварталы.

Судьба Иерусалима решалась там, куда были теперь устремлены чёрные глаза пастуха, бродившего со стадом овец по склонам иудейских холмов. Почти целую неделю этот человек взбирался с одной кряжа на другой, всматриваясь в расстилавшиеся перед ним долины, тщательно изучая каждый скалистый склон, каждую рощицу, каждый каменистый выступ. Гарун Бен-Джаззи вовсе не был пастухом. Овец он взял на время у одного феллаха, чтобы замаскирован свою подлинную деятельность. Бен-Джаззи был шейхом бедуинского племени Ховейтат, двоюродным братом Абу Тайя, который когда-то был соратником Лоуренса Аравийского; а чёрные, привычные к ветрам глаза бедуина были устремлены на полоску асфальта — Иерусалимскую дорогу.

Эта дорога и была ключом к Иерусалиму, и борьбе за неё предстояло теперь вступить в новую фазу, которую предвидел Абдул Кадер Хусейни, когда несколькими неделями раньше провозгласил: «Мы задушим Иерусалим». Беспорядочные, случайные налёты на Иерусалимскую дорогу уже нанесли тяжёлый ущерб еврейскому транспорту; теперь от налётов следовало перейти к систематическим и хорошо подготовленным нападениям. Абдул Кадер Хусейни лично приказал Гаруну Бен-Джаззи обследовать каждую пядь земли на участке между ущельем Баб-эль-Вад и горой Кастель. И пока одолженные у феллаха овцы мирно пощипывали травку, Бен-Джаззи переходил с одного холма на другой молча вглядываясь в еврейские автоколонны, тянувшиеся к Иерусалиму, и отмечая любое укрытие, пригодное для засады, любое место, «где один человек мог бы заменить сотню людей».

Первоначально Абдул Кадер хотел остановить движение еврейских автоколонн, воздвигнув на Иерусалимской дороге более или менее постоянное заграждение, которое можно было бы защищать небольшими силами. Однако по двум причинам он отказался от этого плана: во-первых, он рассудил, что англичане заставят его снять заграждение; во-вторых, он хотел привлечь к борьбе феллахов из окрестных арабских деревень. Поэтому он решил организовать нападения на отдельные проходящие по дороге автоколонны, позволяя тем, кто будет участвовать в атаке, принимать участие также и в дележе добычи. Хорошо зная психологию своих людей, Абдул Кадер понимал, что каждая успешная операция привлечёт новых добровольцев из близлежащих селений, которые станут неисчерпаемым источником людских резервов.

Воспользовавшись сведениями Гаруна Бен-Джаззи, Абдул Кадер начал свою кампанию. Первую атаку он возглавил лично. В развевающейся кефие он помчался во главе отряда к еврейской автоколонне, размахивая винтовкой в такт воинственным крикам своих бойцов. Плохо организованные поначалу, атаки начали приобретать более упорядоченный и систематический характер.

Одна группа арабов, сидевшая в засаде у въезда в ущелье Баб-эль-Вад, выходила на дорогу сразу же после прохода автоколонны и на скорую руку возводила заграждение, чтобы отрезать машинам путь к отступлению. Другое заграждение воздвигалось выше по дороге. Как и предвидел Абдул Кадер, узнав, что еврейская автоколонна попала в ловушку, сотни арабов из окрестных деревень тут же с воплями мчались к месту боя. Пока люди Абдула Кадера Хусейни охраняли заграждение, феллахи, почуяв запах добычи, набрасывались, как саранча, на грузовики. Вскоре Абдул Кадер создал достаточно эффективную разведывательную службу. Неподалёку от кибуца Хульда, где формировались еврейские автоколонны, была спрятана рация, у которой постоянно дежурил арабский радист. В Хульде действовала небольшая группа дозорных — старый пастух с обветренным лицом, чумазый мальчишка и женщина в чёрной одежде. Они бежали к радиопередатчику и сообщали дежурному сведения о времени отправления автоколонн, их численности, грузе и количестве охраны. Эти сведения передавались по радио в штаб Абдула Кадера, а оттуда — Гаруну Бен-Джаззи, который в небольшой пещере над Иерусалимской дорогой тоже спрятал миниатюрную рацию.

Для евреев каждая поездка с побережья в Иерусалим была тяжелейшим испытанием, жестокой, отчаянной схваткой.

Провезти ещё один груз товаров и продовольствия мимо засад Абдула Кадера становилось всё сложнее, ущерб делался всё значительнее. Жизнь ста тысяч иерусалимских евреев зависела от того, сумеет ли Ҳагана и дальше доставлять в город по тридцать грузовиков в день. Тридцать грузовиков в день!

Однако по мере того, как Абдул Кадер усиливал свои атаки, всё меньшему количеству машин удавалось прорваться к Иерусалиму. Всю эту страшную зиму существование евреев Иерусалима зависело от горстки юношей и девушек из Пальмаха.