О, Иерусалим!

Ядин предложил план, который по своей дерзости и фантастичности превосходил всё, к чему привыкла Ҳагана. Для осуществления этого плана требовалось четыреста человек — больше, чем Ҳагана когда-либо использовала в одной операции.

— Четыреста человек? — взорвался Бен-Гурион. — Что это даст? Арабы понимают, насколько важен Иерусалим, а ты, видимо, нет. Они знают, что если они возьмут Иерусалим в тиски и погубят сто тысяч тамошних евреев, для нас всё будет кончено — наше государство погибнет, не успев родиться. Разве какие-то четыре сотни людей могут спасти Иерусалим?

И он приказал Ядину немедленно связаться с командованием Ҳаганы в Тель-Авиве и совместно разработать дельный план спасения Иерусалима. Когда Ядин и Шахам ушли, Бен-Гурион сел за стол и написал текст депеши Эҳуду Авриэлю, уехавшему четыре месяца назад в Европу закупать оружие. Сейчас ишув, как никогда, нуждался в этом оружии; в радиограмме, которую Бен-Гурион послал Эҳуду Авриэлю с помощью передатчика «Шошана», не было заметно и следа тех тёплых чувств, которые еврейский лидер всегда питал к молодому сионисту: «Твоё оружие не спасёт Иерусалим, пока оно в Праге. Любым способом как можно скорее доставь его в Палестину».

19. Зубами держитесь за Иерусалим

Командиры Ҳаганы по одному собирались в небольшом кабинете на втором этаже здания на бульваре Керен Кайемет, где тремя годами ранее Бен-Гурион принимал американского дипломата, направлявшегося домой из Ялты. Каждому входящему Поля Бен-Гурион подавала чай. Когда все были в сборе и заняли свои места, Бен-Гурион заявил:

— Мы собрались здесь, чтобы найти способ прорвать блокаду Иерусалима. У нас есть три жизненно важных центра: Тель-Авив, Хайфа и Иерусалим. Если мы лишимся Тель-Авива или Хайфы, мы всё-таки сможем существовать, но без Иерусалима Еврейскому государству конец. Арабы верно рассчитали, что, захватив Иерусалим, они нанесут ишуву сокрушительный удар. Потеря Иерусалима парализует нашу волю к победе и нашу решимость противостоять арабской агрессии. Поэтому мы должны любой ценой прорвать блокаду Иерусалима. Для этого Ҳагане придётся совершить нечто такое, чего она никогда ещё не делала. Мы должны отказаться от тактики партизанских действий и впервые выступить открыто, преследуя точную территориальную цель. Для проведения этой операции потребуется полторы тысячи человек. Каждое региональное командование Ҳаганы обязано выделить своих лучших людей и лучшее снаряжение.

Бен-Гурион замолчал; наступила тишина. Страстность его слов и непоколебимая решимость во что бы то ни стало отстоять Иерусалим потрясли всех присутствующих. Необходимость такой операции была очевидна, но и риск был велик. Бен-Гурион требовал выделить большую часть людей и оружия ради одной-единственной операции. На это время все остальные фронты в Палестине останутся открытыми. Если операция приведёт к большим потерям, это будет катастрофой.

Йосеф Авидар, ведающий материальной частью Ҳаганы, знал, что еврейская армия располагает едва ли десятью тысячами единиц современного оружия. У бригады «Голани» на всем северном фронте было, по подсчётам Авидара, сто шестьдесят две винтовки и сто восемьдесят восемь автоматов. Кроме того, после потерь в Неби-Даниэле Ҳагана не могла себе позволить ещё раз потерпеть поражение. Операция, предложенная Бен-Гурионом, неизбежно должна была — чем бы она ни кончилась стать поворотным моментом в борьбе за Палестину.

В полночь командиры Ҳаганы во главе с Бен-Гурионом сели в две машины и отправились в Красный дом — штаб Ҳаганы в Тель-Авиве, чтобы тут же начать мобилизацию людей и сбор необходимого для операции оружия. Всю ночь связные Ҳаганы носились на велосипедах взад и вперёд между Красным домом и находившейся неподалёку радиоремонтной мастерской, где в подвале за туалетом был спрятан радиопередатчик. С каждой уходящей депешей Авидар, с беспокойством человека, который видит, как из-за каких-то непредвиденных обстоятельств уплывают с банковского счёта его сбережения, помечал у себя в блокноте количество затребованного вооружения и боеприпасов. Незадолго перед рассветом один из усталых командиров, собравшихся в Красном доме, придумал название для рискованной операции, которую они планировали. Он предложил назвать её операцией «Нахшон» — по имени того еврея, который, как гласит библейское предание, во время исхода из Египта первым отважился ринуться в неведомое и шагнул в воды Красного моря.

В основе операции «Нахшон» лежала очень простая стратегия.