О, юность моя!

Сколько времени они пробивались, как выглядели все эти люди, кто они — никто сказать бы не мог. Но душника все не было. И снова шли, шли, шли на ощупь…

Только сейчас Леська понял слово «организация»: оно исходит из слова «организм». Да, все эти незнакомые люди — одно сложное тело, как тело какого-нибудь осьминога. И вот движется этот осьминог и думает: «А что, если забой никуда не приведет?»

И вдруг кто-то крикнул: «Свет!» Вдалеке приметили узкую полоску голубизны. «Небо!» — закричал тот же голос и пресекся рыданием.

Передние из последних сил начали долбить вершину пустого ствола. Вскоре ворвался близкий шум моря. Первый забойщик взобрался на плечи второго, а второго Елисей поднял на плечи вместе с первым. Выглянув из душника, первый забойщик пролез сквозь него на поверхность, протянул руки вниз и вытащил второго, второй — третьего. Последним на поясах вытащили Елисея, который всех подтягивал к тем, кто был уже наверху.

Когда Леська выскочил из забоя и ветер рванул его волосы, он почувствовал такое счастье, какого никогда еще не испытывал.

— Таласса! Таласса! — закричал он почему-то по-гречески.

Зеленое море в белых вспыхах ворочалось в своей космической яме, и хотя на нем все еще стояли три миноносца, Леське уже было не до них.

— Здорово, товарищ Леся!

— А-а! Девлет! Как ты сюда попал?

— Не знаю. Сто раз думал: никогда больше никуда не полезу. А как только что-нибудь начинается, не могу усидеть дома.

Он поглядел в Леськины глаза своими жаркими очами и вдруг кинулся к нему на шею.

21

Когда выяснилось, что Леськи не было в группе гимназистов, осаждавших Богайские каменоломни, а в гимназии он тоже не появлялся, члены спортивного кружка пришли к нему на дом. Леонид пригласил их в столовую.

— Что такое с Елисеем? Куда он девался?

— Как раз накануне осады Леську схватил приступ аппендицита. Пришлось отправить его в Симферополь.

— А разве нельзя было сделать ему операцию здесь?

— Можно, — улыбнулся Леонид. — Но Леська — мой единственный брат.

— В какой же он там больнице?

— Был в городской, а потом его взял к себе мой приятель, доктор Иван Иванович Михайлов. Знаете такого?

— Найдем.

— Спасибо, что зашли.

— Мир праху.

— И вам того же.

Леська сидел в соседней комнате.

— Они действительно могут съездить в Симферополь, узнают, что никакого доктора Михайлова нет и в помине, — и что тогда?

— Нет такого города, где не было бы доктора Михайлова.

— Ивана Ивановича?

— Вот именно, — подтвердил Леонид.

Потом добавил:

— Да-а… Положение сложное. Если б они тебя чуть-чуть меньше любили, все бы было чудно. Но не падай духом. Что-нибудь придумаем.

Но думать пришлось гораздо раньше, чем можно было ожидать: пришел Володя Шокарев.

— Поздравляю! — сказал Леонид, улыбаясь. — Теперь ваши каменоломни свободны.

— Благодарю вас. А где Елисей?

— Да вот вообразите: как раз в канун осады у него оказался аппендицит, и пришлось срочно отправить его в Симферополь. Все-таки Леська — мой единственный брат. Жаль только, что ему удаляют аппендикс, а не делают резекцию желудка.

— Странно… Чем же резекция лучше?

— А тем, молодой человек, что с аппендицитом в армию берут, а с резекцией дают чистую. Запомните на всякий случай! Это уж при любой власти: белые, красные, а война без вас.

— Что же мне запоминать, если я совершенно здоров.

— Но можно так сделать, что внутри вы будете совершенно здоровы, а снаружи — полная картина проделанной операции. Но только т-с-с — это секрет изобретателя. Не присвойте его себе.

Леонид тихо засмеялся, многозначительно глядя на Шокарева.

— И дорого это будет стоить? — осторожно спросил Шокарев.

— Споемся. Я человек покладистый, а ваш отец денег на это не пожалеет, я надеюсь.

Шокарев не ответил. Потом вдруг сказал:

— Арестовали цыгана Девлетку, а он выдал Елисея.

— Выдал? Что значит выдал? У человека аппендицит. Его отправили в Симферополь на операцию. А тут — «выдал». Должна же быть какая-нибудь логика? Как вы скажете?

— Цыган выдал и то, что Леся был в Красной гвардии.

— С ума сошел ваш цыган! Леська служил все это время в театре «Гротеск». Можно будет разыскать этот театр, если он по эту сторону фронта…

— Я думаю… — грустно сказал Володя, — я думаю, Лесе нужно бежать за границу. В Крыму его под землей найдут. Крым невелик.

«Володя… Милый…» — подумал Леська и рванулся было к двери, но тут услышал голос Андрона:

— Сколько раз я говорил Леське, чтобы он не якшался с этой шпаной! Тоже мне революционеры! Меня за шхуну осуждают, а сами катакомбы захватили. А какая тут разница? Что катакомбы, что шхуна — один черт!

— Ничего бедный Андрон не понял, — прошептал Леська, прислушиваясь к разговору с бьющимся сердцем. — Но как же это негодяй Девлетка мог меня выдать? Только вчера со мной обнимался…

— Ну так как же? — спросил Володя. — Сможете его перебросить в Румынию, Болгарию или Турцию?

— А что он там будет делать? С голоду пухнуть? Там своих безработных как собак нерезаных.

— Что же будет?

— А что бог даст, то и будет.

Володя понял, что ему не доверяют, и тут же попрощался. Леонид проводил его до ворот и по дороге продолжал говорить на свою излюбленную тему: