О ком молчит Вереск

– Иди сюда, я сказала! Ты чего меня позоришь? – прошипела и схватила мальчика за руку, подтаскивая к себе, чтобы насильно обнять.

Глава 12

Для него это стало неожиданностью. Собственная реакция на поведение жены, на ее грубое шипение на Мати. Альварес с трудом совладал с собой, чтобы не схватить Каролину за локоть и заставить успокоиться, и не трогать Мати. Особенно на людях.

– Мати взволнован, дорогая. Давай оставим его с няней и пойдем перекусим. Нам многое надо обсудить.

Мирно, с огромным усилием воли стараясь не сорваться.

– С няней? Какой еще няней? Вот эта…эта …, – она подбирала слова, не забывая, что на нее устремлены глазки фотокамер, но так и не подобрала, – кто она такая? Пусть едет домой. Потом с ней поговорим. Я сама позабочусь о своем сыне. Пусть уходит. Ты обещал не подбирать персонал без меня.

Повернулась к Нине:

– Ты свободна. Тебе потом позвонят. Можешь идти.

Но Матео намертво вцепился в ноги Нины, так сильно впился, что маленькие пальчики посинели от напряжения.

– У меня заключен договор с сеньором Альваресом. И по контракту…

Кара сверкала глазами на маленькую хрупкую няню, и Альварес словно читал во взгляде жены: «Да как ты смеешь, тварь ничтожная, мне возражать?» И только за понимание этих мыслей отчего-то хотелось схватить Кару за волосы и вышвырнуть вон отсюда… да и не только отсюда.

– Мне плевать на ваш контракт. Отойди от моего сына. Мати, отойди от нее. Сейчас же! Эта женщина с нами больше не будет. Она слишком наглая.

– Не повышайте на него голос – его это нервирует.

Смело вмешалась Нина, и Альварес ушам своим не поверил – кто-то реально перечит скандалистке Каролине? Кто-то не знает, что эта истеричка может впиться когтями в лицо. Самая эксцентричная модель в Испании. От нее отказались многие модельные дома из-за ее склочного нрава.

– Вон пошла! – зашипела Кара, отвернувшись от камер и вцепившись в Нину взглядом полным презрения. – Давай! Чтоб пятки сверкали! Или тебя больше ни в одном доме на работу не возьмут!

Мати весь затрясся и сильнее сжал ноги Нины. Проклятые папарацци. Если бы не они, Арманд бы уже разрулил эту ситуацию. Отправил бы Кару домой, а с Матео осталась бы Нина и увела его куда-то в парк. Но сейчас нельзя накалять обстановку, нельзя устраивать сцены. Заседание суда транслируется в интернете.

– Иди ко мне на руки! Быстро! – Кара все же сцапала Мати, но он заверезжал так громко, что у самого Арманда заложило уши. Это было начало приступа… хотя он начался даже раньше, еще при первых странных нотах в ответном поведении мальчика на просьбы матери.

– Нинииии, Нинииииииии, – мальчик тянул руки к няне, пока та шла вниз по лестнице, – Нинииииии!

– Тихо, Мати. Хватит. Это плохая няня. Мама найдет тебе другую. Успокойся. Все будет хорошо. Смотри, твоя мамочка приехала.

Но было уже поздно его успокаивать, как будто закрутился какой-то механизм, которым никто не может управлять. Мати пронзительно закричал и ударил Кару. Ударил так сильно, что раздался звук шлепка, а потом вцепился ей в волосы и изо всех сил потянул, дергая тугие локоны.

– Нини хорошая! Ты плохая! Тыыыы! – от неожиданности Кара выронила Мати, тот упал, но тут же подскочил, а потом бросился прочь от нее к окну, перегнулся через подоконник:

– Нинииии…не уходи! Нинииии!

Прежде чем все поняли, что происходит, мальчик вылез в окно восьмого этажа и стал на подоконник, и все это под объективами камер. От испуга у Альвареса потемнело перед глазами, и сердце не просто сжалось, его скрутило, сдавило от понимания, что малыш на волосок от смерти и что он сам виноват в этом. Плевать на папарацци, плевать на суд. На все плевать. Надо было не позволить Каре устроить сцену, не позволить отобрать мальчика у Нини, к которой у того какая-то патологическая любовь. Не поддающаяся объяснению и пониманию.

– Матиии, малыш, маленький мой. Иди к папе!

Протянул руки к сыну, но тот отрицательно качнул головой, и маленькая ножка скользнула по подоконнику.

Снизу и сзади вскрикнули и охнули. А Альварес почувствовал, как у него отнимается все тело, как немеют руки и ноги, и кажется от боли крошатся даже кости.

– Мати, давай папа возьмет тебя на руки, и мы поедем домой. К Нине. Давай, маленький. Ты же любишь папу?

– Ты тоже плохой!

– Да, малыш, да, я тоже плохой. Согласен. Но если с тобой что-то случится, я не переживу. Папа любит Мати.

– Не любит! Мати любит Нини. Моя Нини. Мояяяя.

Качает головой, и глаза полны слез. Маленькие ладошки с растопыренными пальчиками прижимаются к стене. Один неверный шаг, и он полетит вниз, где уже собралась толпа и с диким, извращенным любопытством смотрит на разыгрывающуюся вверху в здании суда драму. Где-то вдалеке слышен вой скорых и полиции. Только их сейчас и не хватало. Мати всегда боялся громких звуков, и сирена может его напугать.

– Отойдите! Слышите? Отойдите!

Повернулся, дрожа от панического ужаса, от собственного бессилия, и встретился взглядом с синими глазами Нины. В них упрек, ненависть и какое-то отчаянное выражение, как будто это она сама стоит там на подоконнике и вот-вот сорвется в пропасть.