О ком плачет Вереск

На этот вопрос мне никто не ответил. Заплаканную, с опухшим лицом меня затолкали в машину. Мы словно бежали, словно за нами гнался сам Сатана.

Когда ехали по трассе, навстречу пронеслись три полицейские машины.

— Что? Что там такое? Мам… папаааа, там ведь дом Мартелли? Да? Что-то случилось?

Мне никто не ответил. Только в аэропорту, когда у меня в руках оказался планшет с доступом в интернет, я увидела жуткую новость. Ночью машину Альфонсо Ди Мартелли вместе с женой, братом и младшим сыном расстреляли неизвестные. Брат Альфонсо и жена убиты на месте, сам Альфонсо в тяжелом состоянии доставлен в больницу, а Марко впал в кому после ранения в голову.

Я не могла понять только одного — почему мы бежим, а не едем к ним на помощь, не едем им помочь. Они ведь друзья. Как мы можем вот так уезжать, когда они в беде? Но на каждый мой вопрос отец отвечал суровым молчанием, а мать грубо обрывала меня. Уже в Бруклине, когда я опять спросила про Альфонсо, отец посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и спросил:

— А кто это? Я понятия не имею, о ком ты говоришь! И слышать это имя больше не желаю.

Он так же не имел понятия и о нашей прежней фамилии. Теперь у нас были другие документы, а мама остригла и покрасила волосы. До моего дня рождения оставалась неделя.

Глава девятая 2003 год

Америка 2003 год

Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!

Отринь отца да имя измени,

А если нет, меня женою сделай,

Чтоб Капулетти больше мне не быть.

(с) Шекспир. Ромео и Джульетта

Мольба и крики, стоны, хрипы, раны,

Под кожей пенится давно уже не кровь,

А обжигает серной кислотой, отравой

Моя… к тебе… опасная любовь…

(с) Ульяна Соболева

— Совершеннолетие — это великий праздник, маленькая госпожа. Наряд надо выбрать тщательно и аккуратно. Мами считает, что надо надеть платье.

— Мне все равно. Хоть мешок надень.

Покачала головой и посмотрела на меня через зеркало, накручивая мои волосы в тугие локоны.

— Сегодня отец объявит о вашей помолвке с Костой.

— Это будет его позором — я не пойду за Косту.

Мами всплеснула полными руками и покачала головой.

— Перечить отцу? Унизить его, превратив слово в ничто? Вы что себе позволяете? И так целый месяц истерили, не ели ничего. Кожа да кости. Глаза провалились, ни одни румяна не спасут. Бог свидетель, мама ваша извелась вся. Вокруг комнаты вашей скачет и скачет. А вы…. Нашли по кому сохнуть.

Я содрала с волос заколку и обернулась к ней.

— Не пойду ни за кого другого! Не могу! Я обещала… Сальваторе обещала его быть!

Фыркнула и снова за волосы мои взялась.

— Обещала она. Кому интересны ваши обещания. Вы не из простых людей, Юлия. Вы дочь Микеле…

— У нас даже фамилии нет. Сбежали, как крысы, как…как насекомые трусливые. Как будто это мы виноваты, как будто… наши руки в крови.

— Не смейте так говорить. Мы уехали, потому что так лучше. Совсем голову вам задурил подонок этот. Знали бы, по кому вздыхаете, бежали бы без оглядки.

— По кому? Что ты вообще можешь знать, Ма? Что ты видела кроме кухни и нашего дома? Ты вообще на улицу не выходишь! Ты жизни не знаешь!

Отшвырнула утюжок для волос и оттолкнула Ма. Вскочила со стула.

— Без прически обойдусь.

Но Ма было не так-то просто обидеть или испугать.

— Это я жизни не знаю?

Она схватила меня за руки и насильно усадила в кресло.

— Вы очень маленькая и наивная, Юлия. Я видела то, что вам видеть не придется никогда. Поверьте, судить об опыте человека можно, лишь надев его башмаки и протопав по его дороге ровно столько, сколько протопал он.

Я хотела встать, но она придавила меня за плечи.

— Вы не знаете, кто такой ваш Сальваторе! Но я вам скажу. Скажу, несмотря на запреты госпожи, несмотря на то, что она запретила мне показывать вам газету.

— Какой? Все вранье! Все! Вы не знаете его! Никто из вас его не знает! Он хороший, он добрый, он…

— Хороший и добрый? Слышали про Клаудию Розетти?

— Да, слышала. Она заблудилась в лесу, и ее загрызи дикие звери.

— Да… так потом сказали. А что с ней сделали по-настоящему, знаете?

Я фыркнула на манер Мами и отрицательно качнула головой. Не знаю и знать не хочу. Я знаю только одно, что через неделю меня здесь не будет. Через неделю я сяду на самолет и вернусь в Сицилию. И никто из них мне не сможет помешать, и я не выйду за их Косту.

— Ее изнасиловали. Несколько человек. Над ней глумились целую ночь, а потом голую вышвырнули в лесу умирать. Как думаете… кого арестовали по обвинению в ее смерти?

— Это ложь! Он на такое не способен!

— С чего вы взяли? Любовь застит глаза. Вы смотрите на жизнь через розовые очки! Снимите и увидите, что они кроваво-красные!

— Уже приехали первые гости, а ты не одета, Юлия?

Отец заглянул в комнату, и я сразу же отвернулась. Я ни с кем из них не разговаривала. Ни с матерью, ни с ним. Они распорядились мной, как вещью, а я человек. И если отец думает, что сможет принудить меня стать женой Косты — он сильно ошибается.

— Твой жених уже здесь и ждет тебя внизу. Не зли меня… я терпелив с тобой. Я более чем спокойно воспринимаю твои капризы… но, если ты что-то выкинешь сегодня, я перестану быть добрым и понимающим отцом, а стану деспотом и запру тебя.