Читаем О ком плачет Вереск полностью

О ком плачет Вереск

Ульяна Павловна Соболева , Ульяна Соболева

И его дыхание-кипяток ошпаривает кожу. Ладонь легла на мою спину, вдавливая за поясницу в себя, заставляя прогнуться, задирает платье, срывает трусики, лихорадочно освобождая от них, отшвыривая в сторону. Его руки дрожат, он сам весь трясется, и я вместе с ним. Вижу, как погружает пальцы себе в рот, и тут же чувствую, как они вошли в меня, заставляя прогнуться, обхватить стенками влагалища мокрые фаланги и тут же закричать, когда пальцы сменил его член. Вбился одним сильным толчком.

Широко открыла рот, глядя в его расширенные глаза, мутные от страсти, сумасшедшие, такие дикие, что становится страшно. Взгляд зверя, взгляд маньяка.

— Просила его трахнуть? Отвечай! — схватил за горло, чуть приподнимая. — Это правда? Просила?

— Даааа! — протяжно застонала, сжимая его запястье.

— Сука!

Запрокинула голову назад, хватая горячий воздух, когда резко толкнулся внутрь. И это не боль, это какое-то адское удовольствие, какое-то безумие. Нечто, неподвластное разуму и силе воли. Ощутить себя растянутой им до предела. Как будто моя плоть сейчас разорвется от этой огромной мощи внутри, каждой молекулой ощущая его в себе. И себя…под ним, в нем, в нас.

Закричала, когда начал долбиться в меня на адской скорости, не жалея, не обращая внимание на мои рваные крики, на мучительные стоны. Как будто решил разодрать на части, подхватывая под колени, наклоняясь вперед, чтобы накрывать своими красными, порочными губами мои торчащие соски, кусать их и оголтело сосать до боли, до воспаленной красноты.

Извиваюсь под ним, подставляясь под удары члена внутри, выгибаясь навстречу. Чтобы насквозь, чтобы так глубоко… чтобы до слез. Он настолько огромен, что не помещается весь, и я ощущаю, как при каждом толчке вздувшиеся вены цепляют, натирают, раздражают пульсирующий клитор.

Становится страшно, становится больно от надвигающегося сумасшествия, от ощущения, что сейчас меня не станет… что я не выдержу. Не могу выдержать. Такого наслаждения не бывает. Накрыл мой рот своими губами, и я выдохнула рыданием, ослепленная, раскрошенная, разодранная оргазмом.

Вцепилась пальцами ему в плечи, выгнулась дугой, заметалась в сладких судорогах, чувствуя, как сжимаюсь вокруг его плоти, которая на бешеной скорости врывается в меня, и наслаждение усиливается, зашкаливает настолько, что мне кажется, я теряю сознание.

Только с ним и могло быть так… только с ним я знала, что так будет. Только с ним я могу быть настолько счастлива… и только с ним я могу быть несчастна до мрачной черноты в душе, которая тоже принадлежит ему.

Не дает кричать, целует, жрет мои крики, пока сам не заорал мне в рот, наваливаясь сверху, зажимая зубами мою нижнюю губу, пробивая до крови, и я чувствую, как внутри выстреливает его семя. Как дергается член в последних сильных толчках.

Какое-то время лежит на мне, а я, закрыв глаза под ним, обхватив руками и ногами. Пока не разжала объятия, не попыталась оттолкнуть, но он не дал отвернуться, удержал. Приподнялся на руках, всматриваясь в мое лицо. Такой безумно красивый, такой дьявольски сексуальный, такой пьяный мною, что внутри все щемит от этой беспрекословной близости. И в то же время настолько чужой, настолько далекий. Между нами самое страшное, что может стоять между людьми — смерть.

— Каждый, на кого ты посмотришь, умрет… Запомни это хорошо, Вереск. Каждый.

Оттолкнула и отвернулась, перевернувшись на бок.

— Джино… он мертв?

— Много кто мертв, Вереск… Ты стольких приговорила к смерти…

Закрыла глаза и закусила губу, чтобы не дать себе зайтись в агонии сожалений. А он вдруг коснулся кончиками пальцев моей спины и резко развернул к себе.

— Что это?

— Где?

— У тебя на спине? Ктоооооо, бл*дь, посмел?

Тяжело дыша, смотрела ему в глаза.

— А что ты сделаешь с тем, кто посмел? Убьешь? Это твой отец… он бил шлюху, которая стала женой его сына! Иди… давай! Убей и его тоже! Ты ведь сказал, что ради меня сожжешь весь мир! Сожги своего проклятого отца! И… себя заодно!

Схватил меня за руки и сильно тряхнул. Потом встал с пола, застегнул ширинку и дернул веревку с крюка. Наклонился ко мне, рывком поднял на ноги и ткнул мне в лицо петлей.

— Ты сдохнешь только вместе со мной, Вереск. А от меня ты никогда не избавишься, как бы тебе не хотелось. Запомни — НИКОГДА!

Швырнул меня обратно на ковер и на сдернутые покрывала.

— Завтра мы улетаем в свадебное путешествие. Собери вещи.

Веревку унес с собой.

Потом я узнаю, что отец Джино и несколько партнеров были застрелены людьми ди Мартелли. Это была казнь… неизбежная и необратимая после того, как Паук зарезал Джино его же ножом. Их тела вывезли из дома в крытом фургоне и выбросили в море. Так развязалась война с кланом Палератти…