О людях и бегемотах

И даже если корабль законсервировать, демонтировать боевые установки и запустить на него толпы ученых, в сознании людей корабль все равно останется. И всегда найдется человек, который пожелает использовать боевой крейсер Империи по прямому назначению. Политик ли, религиозный фанатик или террорист, или оставшийся в живых имперский штурмовик, возжаждавший отмщения, — какая разница, когда в результате их действий гибнут люди?

Ну и кроме того, у бойцов был четкий и недвусмысленный приказ: уничтожить корабль захватчиков. Любой ценой. Не считаясь с потерями.

Юнга тоже понимал угрозу.

Гиптиане были готовы вести переговоры на равных. Но, имея такой корабль, земляне смогут выступить в этом процессе с позиции силы, и тогда… Кто знает, что будет тогда, но то, что гиптианам придется несладко, это факт.

Совещание было коротким, решение — единогласным.

Корабль должен быть уничтожен.

Людей, не разделяющих взгляды Лорда Вейнера, надо было спасать.

А шаттлов и спасательных капсул не хватало на то, чтобы спасти хотя бы половину из означенного количества людей. Конечно, изначально капсулы были, и корабль никогда не сошел бы со стапелей без средств эвакуации для всего экипажа, однако не следует забывать, что корабль полтора десятилетия болтался в открытом космосе и несколько раз принимал участие в боях.

Катер гиптиан тоже не мог вместить большое количество народу. И даже если в дело вступит основной корабль гиптиан, замаскированный под астероид на обратной стороне Земли, этого все равно будет мало.

Зато Лунная база на короткий срок могла вместить до нескольких тысяч человек. Правда, согласно расчетам, срок получался уж очень короткий, и если не начать вывозить оттуда людей сразу после окончания военных действий, может произойти трагедия. Но это был единственный способ для сохранения жизней как можно большему количеству людей.

А единственный способ попасть на Лунную базу, минуя путешествие в безвоздушном пространстве, — это «лифт».

А он в руках у Левы.

Нельзя сказать, что, когда Юнга связался с Левой из пилотской кабины имперского шаттла и изложил ему ситуацию, Лева был в восторге от сделанного ему предложения. Но, говоря по правде, ему осточертело сидеть на Земле и ждать результатов рейда, кроме того, он был молод, а в молодости все мнят себя неуязвимыми и бессмертными, и он согласился с Юнгой, что другого выхода нет.

Напялил на себя скафандр из оставшегося в Кремле резерва, хлопнул на прощание рюмашку коньяку, сказал президенту и его окружению:

— Если я не вернусь, считайте меня кем хотите.

И застрелился из дешевого китайского игрушечного пистолета, который держал в правой руке.

Сами того не зная, директор ЦРУ и глава госдепартамента США пошли по русскому пути. Столкнувшись с проблемой и не имея возможности ее решить, они решили предоставить событиям течь своим чередом. А сами они, пока события текут, решили напиться.

Чем они и занялись в кабинете директора ЦРУ в Лэнгли.

После того как вторая бутылка виски продемонстрировала свое донышко и нежелание поделиться еще хотя бы одной каплей, директор ЦРУ посмотрел на часы и обнаружил…

— Между прочим, чертов ультиматум истек полчаса назад, Джон, — сказал он. — Выгляни в окно, посмотри, Вашингтон еще на месте?

— Отвали, Пит, — сказал глава дипломатического ведомства. — Тебе интересно, ты и выглядывай. А еще лучше засунь свою чертову голову себе в за… под мышку[33] и молись, чтобы эти русские зас… джентльмены[34] что-нибудь придумали и спасли наши за… думчивые головы.

— Знаешь, о чем я сейчас думаю, Джон? — Директор скрутил пробку с третьей бутылки.

— О том, что нет ничего унизительнее, чем сидеть, напиваться и ждать, пока русские отводят угрозу от земного шара, — сказал глава госдепа, придвигая бокал.

— Нет, — сказал директор ЦРУ. — Я думаю не об этом. Я думаю о том, что я сделаю, если мы все это переживем.

— И что же ты сделаешь?

— Сначала я уйду в отставку, — сказал директор ЦРУ. — Я устроюсь шефом службы безопасности в какой-нибудь частный банк. А потом скоплю деньжат, уйду на пенсию и, кто знает, может быть, даже эмигрирую в Россию.

— Ностальгия не замучит?

— Ностальгия, — глубокомысленно сказал директор ЦРУ, — это тоска по родине, и просыпается она в тот момент, когда у тебя заканчиваются деньги. А я постараюсь, чтобы деньги у меня не закончились. И вообще, мне любопытно посмотреть на страну потенциального противника. Который нас победил.

— А то ты не смотрел.

— Спутниковые фотографии и любительские видеосъемки шпионскими скрытыми камерами — это не то. Хочу взглянуть на этих русских поближе. Изучить их.

— Такие же люди, как мы.

— Ни фига, — сказал директор ЦРУ. — Не такие. Что-то их от нас отличает, иначе бы эти чертовы бегемоты явились к нам, а не к чертовым русским. Как там писал их поэт? Умом Россию не понять.

— А чем тогда?

— Фиг знает, — сказал директор ЦРУ. — Они и сами не знают. Накатим?

— Давай.