О, мой босс!

Лицо секретарши было настороженным, когда она зашла в мой кабинет. У меня на одиннадцать была назначена встреча, и я уже выбился из графика после того, как директор по маркетингу нарушил мои планы, явившись, чтобы высказать, что он думает по поводу моих новых отношений.

Твою мать, день все лучше и лучше с каждой минутой.

– Вы не могли бы позвонить в «R&D» и сообщить, что мне нужно перенести встречу?

– На сегодня, но попозже?

– Нет. Пока без конкретики.

Она кивнула.

– Пригласить детектива?

– Дай мне пять минут, потом пусть она войдет.

Я закрыл жалюзи и открыл сообщение от Риз. Она отменяла наш совместный обед. Может ли этот день стать еще хуже?

Наверное, мне не стоило испытывать высшие силы таким вопросом.

Нора Балзамо была ведущим детективом по делу Пейтон. Ей было чуть за тридцать, стройная, привлекательная, со светлыми волосами, всегда убранными в хвостик. Когда мы встретились впервые, она показалась мне слишком маленькой – я в прямом смысле слова смотрел поверх ее головы, – и я попросил капитана дать мне более опытного детектива. Я никогда не давал ей ни единого шанса.

Те первые дни после смерти Пейтон определенно были не лучшими для меня. Оглядываясь назад, могу сказать, что хотел, чтобы все вокруг меня поплатились, особенно копы. Я винил их за то, что они не помогли Эдди. Если бы они вмешались, то все было бы иначе. Сегодня, хотя мне по-прежнему трудно говорить о Пейтон, мне куда лучше, я понимаю, что прошлое помогло мне стать тем, кто я есть сегодня. Уверен, моя психотерапевт разъезжает на «Рэндж Ровере», купленном на деньги, которые она заработала за сеансы, благодаря которым такое принятие вообще стало возможным несколько лет назад.

Я встал, когда детектив Балзамо вошла, и обогнул стол, чтобы ее приветствовать.

– Рад вас видеть, детектив.

Она улыбнулась:

– А я была уверена, что вы бегаете от меня последние две недели.

Я напрочь забыл, что она звонила.

Я хихикнул:

– Может, вы и правы. Уверен, вы чудесный человек, не поймите превратно, но я никогда не жду наших встреч.

Она улыбнулась, я жестом пригласил ее сесть у окна.

– Хотите что-нибудь попить? Может, бутылку воды?

– Спасибо, не нужно. Как поживаете?

– Хорошо. Даже отлично!

Я сел напротив нее и заметил, что она смотрит через мое плечо в окно. Невозможно было пропустить гигантское лицо Пейтон, все еще нарисованное на здании напротив нашего. Она перевела взгляд на меня, так и не задав вопрос, по крайней мере вслух. Эта женщина обладала талантом вытаскивать из меня больше информации, чем я хотел.

– Вообще-то мы планируем новую маркетинговую кампанию.

Она кивнула, задумчиво глядя на меня. Наверное, это моя личная паранойя, но рядом с копами мне все время кажется, что меня изучают.

– С чем связан ваш сегодняшний визит, детектив?

Она сделала глубокий вдох.

– У меня есть новости по расследованию дела мисс Моррис.

Сначала после убийства Пейтон мне просто нужно было с кем-то поговорить о деле. Я постоянно притаскивался в участок, чтобы повторить свои показания или требовать отчета о том, что нового. Потом я стал злоупотреблять алкоголем, визиты стали ежедневными и скорее напоминали тирады обиженного человека. Я не спал, не ел, пил на завтрак, зачастую забывая добавить к алкоголю кашу.

Наконец детектив Балзамо пришла ко мне домой в пять утра в надежде застать меня трезвым, как она сказала, и попросила не приходить в участок.

Я сначала ее особо и не слушал.

А когда наконец прислушался, то она пообещала: если когда-нибудь дело Пейтон сдвинется с мертвой точки, то я узнаю первым. Сегодня я впервые услышал от нее такие слова.

Детектив Балзамо откашлялась:

– Две недели назад одна женщина очень сильно пострадала. Проникающее ранение в грудную клетку. – Наши глаза встретились. – В городке для бездомных.

– Том самом?

– Нет, в другом. И участок тоже другой. Вот почему детективы, которые вели дело, сначала не увидели связи. Женщина провела без сознания несколько дней, а когда очнулась, мы выяснили, что она официантка. Оказывается, она заходила к бездомным после смены и приносила из кафе, где работала, остатки еды. Она была благотворительницей.

– Как Пейтон.

Она кивнула:

– Когда я услышала это на утренней летучке, внутри что-то щелкнуло, и я попросила судебно-медицинского эксперта сравнить фото ран по новому делу с фотографиями из дела мисс Моррис.

– И характер ранений совпал?

– Да. У ножа на лезвии небольшая зазубрина, поэтому остается весьма отличительный след.

– Опять те подростки? Прошло уже семь лет.

– Мы так сначала и предположили. Банда подростков, которую мы разыскиваем семь лет, все еще терроризирует бездомных, и еще одна неравнодушная жертва попала, скажем так, под перекрестный огонь. Но когда мы поговорили с пострадавшей, то оказалось, что на нее напала не банда подростков.

Вот что она хотела сказать мне лично. Нечто столь важное, что она даже явилась в офис без приглашения. Она знала что-то, что я хотел услышать. Что должен был услышать. Ярость, которую я чувствовал так долго после потери Пейтон, снова вернулась, заклокотала внутри и побежала по венам.

Моя рука задрожала, и я сжал ее в кулак.