О Московском мятеже в царствование Алексея Михайловича

Сіе спокойствіе скоро нарушилось бдствінмъ инаго роду. Въ 10 часовъ утра возстановилась тишина въ город: въ три часа вечера сдлался страшный пожаръ на Дмитровк и на Тверской, который обратилъ въ пепелъ вс домы, бывшіе за блою стною до самой Неглинной; перешелъ даже за сію рку и грозилъ обнять пламенемъ главный питейный домъ казенный, гд стояло множество бочекъ съ виномъ… Китай-городъ и самый дворецъ Государевъ былъ въ опасности. Вмсто того, чтобы гасить огонь, чернь съ жадностію бросилась въ казенные погреба; пьяные безъ чувствъ падали на улицахъ и задыхались отъ дыма…. Олеарій, описывая пожаръ, разсказываетъ случай невроятный. Въ 11 часовъ сей бдственной ночи, говоритъ онъ, нсколько иностранцевъ стояло на улиц и съ ужасомъ смотрло на быстрое теченіе пламени. Вдругъ видятъ они монаха, который съ великимъ усиліемъ тащитъ за собою мертвое тло, и говоритъ имъ:. помогите мн бросить его въ огонь; это остатки злодя Плещеева; ничмъ другимъ не льзя остановить пожара. Иностранцы не хотли сдлать того; но мальчики, тутъ бывшіе, схватили трупъ и бросили его въ огонь, который въ самомъ дл, къ удивленію ихъ, началъ гаснуть….

Черезъ нсколько дней посл того Царь угощалъ въ Кремл всю свою гвардію[8]. Милославскій, спасенный отъ народной злобы достоинствомъ Царскаго тестя, началъ также давать обды знаменитйшимъ изъ купцовъ и гражданъ, помогать бднымъ, ласкать народъ и снискивать любовь его. Патріархъ веллъ Священникамъ утверждать прихожанъ въ тишин, миролюбіи и повиновеніи властямъ законнымъ. Мсто Плещеева и Троханіотова заняли чиновники достойные, извстные столиц по ихъ любви къ справедливости. Вс признаки волненія исчезли, и жители Московскіе снова обратились къ мирной Дятельности гражданской. Бояре здили по улицамъ, и народъ изъявлялъ обыкновенное къ нимъ уваженіе.

Тогда столица увидла зрлище великое и рдкое. Въ лтописяхъ міра – зрлище, котораго описаніо останется навки трогательнымъ въ нашей Исторіи для всхъ сердецъ истинно Рускихъ, привязанныхъ къ добрымъ своимъ Монархамъ.

Объявили народу, что Государь желаетъ говорить съ нимъ. Посл обдни – день былъ праздничный – Царь Алексй Михайловичь выхалъ изъ Кремля, сошелъ съ лошади и сталъ на возвышенномъ мст[9]… Граждане со всхъ сторонъ тснились къ нему, громогласно изъявляя усердіо къ священной особ Монарха. Подл Него стоялъ добрый и любимый Бояринъ Никита Ивановичь Романовъ-Юрьевъ. Государь съ Ангельскою кротостію сказалъ купечеству и гражданству, что, Ему горестно было свдать все, претерпнное ими отъ злыхъ чиновниковъ; что сіи недостойные заслужили казнь, употребляя во зло священную власть закона, которая перешла наконецъ въ руки чистыя и непорочныя; что Бояре добросовстные, заступившіе мсто Плещеева и Троханіотова, будутъ править и судить по уставу человколюбія и справедливости; что самъ Онъ, не смотря на общую довренность къ симъ почтеннымъ людямъ, будетъ неусыпнымъ окомъ смотрть за всми частями правленія; что особенныя привилегіи и монополіи немелленно уничтожатся: что прежняя цна соли возстановляется; что выгода и благоденствіе гражданъ составятъ единственный предметъ Его попеченій, и что Онъ всми длами Своего царствованія желаетъ пріобрсти имя Ему любеное: имя отца народнаго»…. Граждане низко поклонились Царю, благодаря Его за милость и желая Ему здравія и долголтія, по обычаю Рускихъ…. Тутъ великодушный Царь обратилъ рчь на Бориса Ивановича Морозова, и сказалъ, что не находя его совершенно правымъ, не находитъ и во всемъ виновнымъ, и не требовавъ еще въ Свое царствованіе никакой жертвы отъ гражданъ, надется, что они исполнятъ первую прозьбу Его и простятъ сего Боярина, который – за что Онъ ручается – заслужитъ впредь любовь и дружбу ихъ; что естьли они не хотятъ видть Морозова въ Синклит, то Онъ изключитъ его изъ сего Верховнаго Совта, желая только, чтобы народъ не требовалъ головы человка, который былъ Ему вторымъ отцомъ и Наставникомъ»… Глаза чувствительнаго Монарха наполнились слезами: он составили неизъяснимо-трогательное заключеніе Его рчи – и самые т, которые не давно еще свирпствовали какъ не истовые мятежники въ столиц, были поражены сим зрлищемъ: упали на колна, цловали одежду Царя, ноги Его, и восклицали единогласно: Да будетъ, что угодно Богу и Теб, Государю! Мы вс дти твои!.. Сердечное удовольствіе изобразилось на лиц Монарха, до сей минуты печальнаго. Онъ изъявилъ народу Свою признательность; увщавалъ его быть кроткимъ и послушнымъ, увряя, что не забудетъ никогда Своихъ Царскихъ общаній и врно исполнитъ ихъ…. Съ сими словами Государь слъ на коня и со всею свитою Бояръ и царедворцевъ возвратился въ Кремль….