О науке без звериной серьёзности

— Я придерживаюсь оптимизма, так как верю, что человеческая натура склонна не только к жестокости и насилию, но и к героизму, что подтверждают и настоящие дни, и история. В своей книге «Эффект Люцифера» я много страниц посвящаю проблеме героизма. Особенно меня интересует «повседневный» героизм. Есть те, кто сделал подвиг своей профессией, типа Махатмы Ганди или Мартина Лютера Кинга. Но есть и обычные люди, которые живут обычной жизнью, но в некоторый момент они бросают вызов жестокой силе ситуации. Вот такие герои интересуют меня больше всего.

— Почему вы не стали политиком, а остаётесь учёным и преподавателем?

— Мне нравится жить среди идей и открытий. Я люблю своих студентов. Политика же — всего лишь компромисс. Политический деятель должен всё время угождать большинству. Я не хочу быть таким.

И ещё одна история. Здесь я не хвастаюсь, а скорее наоборот. Как-то меня пригласили провести занятие по социальной психологии на каком-то мероприятии в Сахаровском центре. А после предложили пройти в соседний корпус и поучаствовать в небольшом эксперименте по мотивам Зимбардо. Там как раз проходила какая-то выставка на тему ГУЛАГа, и один из залов был оформлен под тюрьму.

В качестве «зэков» выступали студенты колледжа, а я выступал в роли начальника тюрьмы. Всё это продолжалось в течение полутора часов, а не пять дней, как в исходном эксперименте. И конечно, не было ни жестокости, ни унижения. Но мне всё равно не хочется вспоминать о том, как я себя вёл и что чувствовал.

Наука о грехе и искуплении О том, как социальная психология помогает сначала понимать мир, а потом — улучшать его

И наконец, третий социальный психолог — Эллиот Аронсон. Он, наверное, не такой знаменитый, как Зимбардо и Милгрэм. Но его книги «Общественное животное», «Законы поведения людей» и другие были переведены на множество языков (в том числе и на русский), став настоящими бестселлерами.

Однажды я решил взять у него интервью. В чём заключается миссия социальной психологии? Чему она может научить? Что эта наука значит лично для него? И т. д. Я послал вопросы по электронной почте, а в ответ получил целое эссе. Не знаю, написал ли его Аронсон специально для меня или это была уже готовая статья. Но на русском языке я больше нигде этот текст не встречал. Поэтому воспроизвожу его здесь почти целиком.

«…Мне иногда кажется, что вся моя жизнь — это социальная психология. Я очень реально это ощущаю. Позвольте объяснить. Я вырос в очень бедном районе. Это были трущобы для рабочего класса на окраине Бостона. Мой отец получил лишь 8 классов образования и работал на фабрике.

Мы были единственной еврейской семьёй в округе. При этом антисемитизм в нашем районе был просто бешеным. Ребёнком мне приходилось добираться в свою еврейскую школу на другой конец города. Когда я шёл пешком и нёс свои еврейские книги, это было словно маяком для антисемитски настроенных подростков: «Эй, смотрите на меня — я еврей!»

Ежедневный путь до школы и обратно был рискованным приключением. Я всё время пытался придумать хитрые маршруты, которые позволили бы миновать наиболее опасные районы. Но, несмотря на все усилия, меня часто подстерегали банды подростков, начинавших выкрикивать антисемитские лозунги.