О нем доложили Сталину

В порту царил невообразимый хаос. Отыскать в этом бедламе коменданта порта и просить у него помощи было бесполезно. Поэтому Штайн решил действовать на свой страх и риск. По его приказу комендантское отделение, усиленное инструкторами, ринулось на штурм ближайшей баржи. На нее шла погрузка румынского стрелкового батальона.

Осипший, заросший густой щетиной майор-пехотинец попытался преградить путь здоровяку Райхдихту и сунул под нос бумагу, усыпанную лиловыми печатями. Тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и пошел на пролом. На борту баржи возникла короткая и яростная потасовка. Конец ей положили автоматные очереди. Пули, просвистевшие над головами румын, сделали их более сговорчивыми.

Через час баржа с группой на борту, осев ниже ватерлинии, с трудом отчалила и взяла курс на Керчь. Четыре с лишним километра, разделявшие берега, показались Штайну и его подчиненным дорогой в ад. Русские штурмовики на бреющем полете проносились над переправой и раскручивали свою смертельную карусель. Вода вокруг вскипала от шквала пуль и вздыбливалась чудовищными фонтанами разрывов авиационных бомб. Пролив напоминал огромный, бурлящий котел, в котором варились кровь и плоть человеческих тел, пропитанных мазутом.

Баржа, получившая две пробоины в правом борту, чудом преодолела этот ад и уткнулась форштевнем в крымский берег. Краузе, ранее наезжавший в Керчь из Темрюка для координации разведывательной работы с командиром военно-морской базы корветен-капитаном Роттом, несмотря на кромешную темноту, быстро нашел в хитросплетении узких улочек штаб базы. Здесь группа несколько дней приходила в себя после эвакуации. В конце недели из Запорожья от Гемприха пришел приказ, предписывавший Штайну разместиться в Евпатории и приступить к работе.

Тихий приморский городок на западном побережье Крыма не привлекал внимания советской авиации. Здесь царил настоящий немецкий порядок, и Штайн со штабом смог спокойно заняться своим непосредственным делом. Пока инструкторы вместе с агентами-курсантами занимались оборудованием учебной базы, Краузе с Самутиным объезжали лагеря военнопленных и занимались вербовкой агентов, а Штайн с головой погрузился в служебные дела. Но развернуть работу в Евпатории ему так и не удалось. От Гемприха поступило новое распоряжение: перебазироваться под Винницу, в местечко Вороновицы.

Украинская провинция встретила группу патриархальной тишиной и покоем. Здесь о войне напоминал лишь гул ночных дальних бомбардировщиков, направлявшихся на Курск, Воронеж и Ростов.

Сельская школа в Вороновицах, отведенная под центр подготовки диверсантов и агентов-разведчиков, подходила для этих целей как нельзя лучше. Парк из вековых дубов и лип надежно укрывал от посторонних глаз штаб, служивший одновременно и учебным корпусом. Соседство с батальоном СС отпугивало партизан и местных подпольщиков не только от села, но и от ближайших хуторов. Впервые за последние месяцы Штайн и его подчиненные получили идеальные условия для работы.

Меньше чем за неделю Райхдихт, Самутин, Коляда и Петренко подобрали из числа военнопленных, местных полицейских и украинских националистов полный комплект кандидатов в агенты. На этот раз работа не пошла насмарку. Контингент оказался весьма перспективным, особые надежды подавали националисты — они люто ненавидели советскую власть. Первые же заброски диверсантов в тыл советских войск оказались результативными и показали, что группа способна решать сложные задачи. Штайн снова оказался в фаворе у Гем-приха. Речь о проверке группы комиссией Штольца уже не шла.

Эти успехи абвера не давали покоя Петру. Собранные им сведения лежали мертвым грузом. На связь с ним так никто и не вышел, а попытки подобрать надежного помощника среди жителей Вороновиц, через которого можно было бы переправить за линию фронта разведматериалы, оказались безрезультатными. Но он рук не опустил.

В его голове вызрел новый дерзкий план, как одним махом покончить с «осиным гнездом» абвера. Он решил его сжечь! Старое здание школы, где размещались штаб и офицерское общежитие, а также бараки для курсантов, построенные из дерева, должны были вспыхнуть, как порох. Своим планом он поделился с Василием Матвиенко.

— Правильно! Спалить — и ни каких концов! — поддержал он.

— Где только столько бензина найти. Штаб, общага, учебный корпус… — принялся перечислять Петр.

— В первую очередь спалить сволочугу Штайна.

— Итого четыре места. Одной канистрой не обойтись. А если еще дождь?

— Наберу, — заверил Василий.

— А как же Рольф? Он ведь каждый литр считает.

— Обдурю.

— Каким образом?

— На выездах буду потихоньку сливать, он и не побачит.

— Вариант, — согласился Петр и тут же прикинул: — Надо литров двадцать. За неделю наберешь?

— Може, и раньше.

— Так, с бензином понятно. А как палить станем? Четыре места поджечь одновременно и чтоб часовые не заметили, тут хоть разорвись, а не успеем.

— Если пошустрить, то сробим.

— Вряд ли, — усомнился Петр, достал лист бумаги и принялся чертить схему.