О-О

– Не плачь, Хелинька… все будет хорошо. Мы тебя в обиду не дадим, ты не думай. Это я тебе обещаю. Пусть только сунутся. Хоть О-О, хоть У-У. Да я за тебя кого хочешь на две половинки порву. Одно О – туда, другое – сюда. Бац, бац – и готово!

Она рассмеялась сквозь слезы и высвободилась.

– Гляди-ка, пока мы тут с тобой о душе толкуем… – сказал вдруг Тайманец, всматриваясь из-под ладони. – Вон там, на Би-шесть, второе окно…

Хели схватилась за бинокль.

– Точно, хомячиха! Молодец, углядел! – она быстро нажала кнопку мобильного телефона. – Призрак? Есть отставшая. Би-шесть, второе окно к северу. Нет-нет, не потерялась, точно. Прячется.

Вздохнув, Призрак сунул телефон в карман, выругался и поднялся на ноги. Чертова хомячиха вздумала отстать как раз во время его законного перерыва. Беер-Шева сейчас уводил экскурсию с уровня Би-семь, от святилища паренька, упавшего в шахту лифта. Призрак находился пятью этажами ниже и только что завершил традиционную процедуру, именуемую на жаргоне Комплекса «лохопредставлением»: круглая, густо намеленная фанерка на палочке высовывалась в шахту и тотчас же убиралась.

Этого, как правило, хватало, чтобы поплохело как минимум половине хомячков, благоговейно взирающих сверху на место гибели своего святого идиота. Затем следовало, дождавшись, пока наверху смолкнут истерические крики и визг, негромко подвыть – всего один раз, не больше, чтобы не баловать клиентов. После этого дежурный гид мог спокойно отдыхать не менее сорока минут: следующий и последний акт лохопредставления заключался в том, чтобы, накинув на голову островерхий ку-клукс-клановский капюшон, мгновенным промельком показаться в самом дальнем и самом темном конце зала анхуманов – ровно в тот момент, когда гид начнет гасить свечи. Показаться и, громко топая, убежать по коридору Си-ноль в сторону корпуса Эй…

Еще раз выругавшись, Призрак спрятал намеленную фанерку под матрас и направился к лестнице. Чертова хомячиха! Он поднялся на Эй-шесть и двинулся к коридору Би, нарочито шаркая ногами, чтобы заодно попугать несчастную дуру. Призрак напряг память: Би-шесть, окно номер два, север… – что там, в этой комнате? Ничего, пара досок и бочка из-под извести – за нею, наверно, и прячется. Сидит такая, обняв коленки… дура! Сейчас бы валялся с книжечкой на матрасе… У дверного проема он остановился и целую минуту топтался, подшаркивая, вздыхая, посвистывая и мстительно представляя себе, как страшно там сейчас хомячихе.

Память не подвела – в комнате, закрывая угол, действительно стояла большая металлическая бочка. Призрак шагнул к ней и, резко рванув на себя, выкатил на середину комнаты. Пусть дура сразу поймет, что никто тут с такими не цацкается… Хомячиха сидела у стены, судорожно обхватив джинсовые коленки. Девчонка лет семнадцати. Белое, как мел, лицо, даже губ не видно – впору в шахту лифта совать, вместо фанерки. Глаза серые, огромные; не поймешь, чего в них больше – ужаса или решимости. Все как обычно…

Призрак присел рядом и немного помолчал – пускай привыкнет, отойдет. Поначалу они все равно говорить не могут, зубами стучат от ужаса.

– Ну, и что ты тут делаешь? Потерялась?

Девчонка молчала, уставившись на стену напротив, где рукой покойного Ромео было выведено сакраментальное «Я люблю тебя, Тали!».

– Нравится? – поинтересовался Призрак. – Редкая тут надпись, правда?

– З-з-з… – прожужжала хомячиха. – З-зачем…

«Еще стучит… – подумал Призрак. – Сильно напугалась, бедная. Зря я так. Может, плохо человеку стало, вот и отошла в сторонку… Попить ей надо, вот что. Обычно у них с собой бутылочки. Ну-ка…»

Он по-хозяйски раскрыл молнию на лежащей здесь же хомячихиной сумке. Так и есть – бутылочка с водой. Призрак отвинтил пробку.

– На, попей, успокойся. Никто тебя не тронет.

Сейчас вернешься в группу, в целости и сохранности.

Благодарно кивнув, хомячиха сделала несколько судорожных глотков и протянула бутылку Призраку.

– Не, – отказался тот. – Я вашу воду не потребляю. Хомяки, они заразные. Носите сюда хрень всякую. Грипп, спид, сифилис… Ну, оклемалась? Вставай, пошли.

– Зачем? – повторила она, не трогаясь с места.

– Зачем он это сделал?

– Кто? – не понял Призрак.

Девушка молча кивнула на надпись.

– А, Ромео?.. – Призрак покрутил головой. – Впечатлило, да? Эк вас всех пронимает… Романтика, мать ее. Вот у гида и спросишь – зачем. Ты спросишь, он расскажет. Ему за это деньги заплачены, правда ведь? А я тут с тобой бесплатно валандаюсь. Так что вставай, сестричка. Пора нам. Времени жалко. Экскурсия интересная, познавательная. Будет что рассказать внукам.

– Ты ведь местный?

Она уже совсем пришла в себя. Лицо порозовело, серые глаза смотрели твердо, требовательно. Красивая, зараза, и хорошо это знает. Привыкла командовать. Призраку пришлось сделать усилие, чтобы вызвать в себе раздражение.

– Много вопросов задаешь, девушка. Сколько раз повторять…

– Местный, – констатировала хомячиха, игнорируя его напускной гнев. – Отведи меня туда, где он жил.

– Кто?

– Ты что, совсем кретин? Вот он! – она снова кивнула на надпись.