О-О

– Забудь. Нет ничего, и не было. Считай, что ты весь новенький, как будто сегодня родился. Чем плохо?

– Ничем, – подумав, согласился Яки. – Извини, я забыл, как тебя зовут.

– Призрак.

– Ага. А я…

– А ты – Тайманец, – перебил его парень. – Запомни: Тайманец. А старое имя забудь. Нет его теперь. У нас все такие, с новыми именами. И ничего – живем, не тужим.

– У вас – это где?

– Пойдем, покажу.

Через четверть часа они подошли к проволочной ограде. Дождь к тому времени кончился, но тропинка размокла так, что приходилось поминутно счищать с ботинок налипшую глину.

– Вот, смотри, – сказал Призрак, указывая на угадывающуюся в темноте мощную громаду здания. – Тут теперь твой дом. Тебе понравится, я почти уверен.

Тайманец зевнул. Его неудержимо клонило ко сну – все равно где, лишь бы в тепле и в сухости.

– Не знаю, не знаю, – буркнул он. – Если только у вас там не одни ашкеназы…

– Точно понравится, – усмехнулся Призрак.

10

Дезертирство – это тебе не побег из исправительного интерната. Поэтому Призрак сразу принял меры к тому, чтобы никто в Комплексе не догадался об истинной истории Тайманца. В первую же ночь, перед тем как подняться на Эй-восемь, он заставил солдата переодеться в гражданское – благо от покойного Ромео осталось достаточно одежды. Гимнастерку, берет, форменные штаны и куртку-дубон закопали в куче щебня на Би-первом этаже. Теперь о прошлом голанчика могли свидетельствовать разве что мокрые армейские ботинки.

Газет в Комплексе не читали; телевизор на бензиновом генераторе был только у Русли – в одной из комнат Би-девятого этажа, да и тот использовался лишь для просмотра видеофильмов про героев кунфу. Это сводило к нулю шансы на то, что кто-нибудь здесь узнает в Тайманце пропавшего солдата. Впрочем, и эта опасность могла возникнуть лишь в относительно отдаленном будущем – месяца через два, когда полиция, отчаявшись найти Яки Шаашуа втихую, опубликует его фотографию в прессе и на экране.

– Тут тебя никто не найдет, братан, – сказал Тайманцу Призрак на следующее утро, когда, завершив череду всех необходимых знакомств, они вышли на крышу корпуса Эй. – Если, конечно, сам не проколешься. Но внешность все равно надо изменить – бороду отрастить, что ли… У тебя как – борода растет?

– Растет. Даже быстрее, чем надо… – хмыкнул Тайманец, вспомнив змеюку-взводного.

Новое место ему сразу понравилось. Призрак производил впечатление надежного парня, хотя и малость подпорченного ашкеназийской дурью. Зато неразговорчивый Беер-Шева был явно своим в доску, из иракцев. Эфиоп Чоколака казался и вовсе безвредным. Ну, а женщины… что они решают, женщины? Вот и у гидов они занимались лишь тем, чем положено заниматься женщинам, в мужские дела не лезли, сидели тихо, голоса не поднимая. Мамарита, конечно, чокнутая на всю голову. Аккуратная, чистенькая, уютная, совсем непохожая на бомжиху… – что она здесь забыла? Ку-ку, ясное дело. Еще и закидон этот странный – всех парней зовет Менашами, и его, Тайманца, тоже… Ну и ладно, пусть зовет, с него не убудет. Зато Хели – девчонка правильная. Скромная, спокойная, и руки как надо приставлены. Вот только – не беременная ли? Вроде рановато по возрасту…

– Призрак, а Хели тут с кем?

Призрак взглянул исподлобья, пожал плечами.

– Ни с кем. Сама по себе. Пришла полгода назад. А что?

– Да ничего, – ухмыльнулся Тайманец. – А это она с собой принесла?

Он нарисовал в воздухе брюхо. Призрак недоверчиво покачал головой.

– Неужели так заметно? Я вот только вчера узнал, да и то случайно… – он подошел к Тайманцу вплотную, заглянул в глаза. – Вот что, солдат. У каждого тут свои скелеты под матрасом – тебе ли не знать. Что она там с собой принесла – ее дело, и больше ничье. Понял?

– Да я что… я ничего… просто спросил, – смутился голанчик.

– И болтать об этом не стоит, ладно? Ни с кем, даже с самой Хели, – уже мягче произнес Призрак. – Ты ведь Барбура видел, правда? Он беременных в Комплексе не держит. Узнает – выгонит. А ей, похоже, идти некуда. Как и тебе. И мне. И всем нам.

Тайманец кивнул. Если что-то здесь настораживало, так это именно хозяин Комплекса – вернее, даже не он сам, а его команда. Барбур напоминал бывалого старшину армейской базы – мафиози по долгу службы. Все у него подмазано, повсюду схвачено – что списал, то и продал. Сильному угодит, слабого прижмет, и главное, себя не забудет. Такие типы кажутся непотопляемыми, но редко уходят со своего места подобру-поздорову: слишком много мелких шестеренок в сложном механизме их хитрожопого бытия. Где-нибудь да хрястнет, что-нибудь да сломается. Но пока колесики крутятся, с Барбуром всегда можно договориться – именно потому, что он понятен.

Понятен и Русли – бульдог бульдогом.

Действует по команде «фас!». Нет команды – нет и бульдога. Границы ясны, пределы установлены. А вот Кац и его шестерка – совсем другое дело. От этих за километр несет беспределом. Ашкеназов вообще понять трудно – сплошные заскоки, так что удивляться вроде как и нечему. Но и среди них попадаются такие маньяки, что поневоле головой покрутишь. Откуда это берется? В генетике ущерб, не иначе…