О-О

Он нащупал твердую ребристую поверхность каменистой складки – пещеры или просто расщелины – и вжался в нее плечами. Вот она, опора… почему-то ему казалось почти невозможным исполнить намеченное, не опираясь ни на что, а просто скользя и болтаясь в мерзком глиняном водовороте. Дрожа всем телом, Яки снял с плеча винтовку и принялся расшнуровывать ботинок на левой ноге – он где-то слышал, что нужно делать именно так.

Мокрый шнурок не слушался; Яки выругался, и в этот момент кто-то другой, неизвестно откуда взявшийся не то в груди, не то в затылке, вдруг произнес участливо и ясно:

– Куда ты так торопишься? Успеешь.

Яки мотнул головой, прогоняя незваного советчика. Тут же поддался и шнурок – Яки сбросил ботинок, носок и пошевелил пальцами ноги – просто чтобы знать, что они здесь и не подведут.

– Зачем ты это затеял? Не надо… – тихо сказал другой.

– Зачем? – переспросил Яки. – Нужно объяснять?

– Нужно. Тогда сам поймешь, какую глупость ты делаешь.

– А пошел ты!

Другой не отставал, придавливал сердце, прихватывал за локоть, тараторил быстрой скороговоркой.

– Не надо, Яки. Не так все плохо. Можно пережить. Ну, посидишь в Шестерке… – подумаешь! Сколько народу там отсидело – и ничего, живут себе, улыбаются. А Иланит – черт с ней, найдутся другие, не хуже. Да и братья… – когда у тебя было хорошо с братьями?

– Уйди! – крикнул Яки. – Хватит! Я больше не могу, понял?! Бедоотвод кончился! Сломался! Козел – в пустыне, ты что, не видишь?! Козел – в пустыне!..

Он воткнул рожок и рывком взвел затвор.

Торопливо лязгнув, винтовка замерла в ожидании.

– Сейчас… – пробормотал Яки, – сейчас… сейчас…

Держась за кронштейн прицела, он пристроил винтовку прикладом вниз, в глину. Другой почему-то молчал, так что Яки остался один. Совсем-совсем один. Что и требовалось доказать… Он обтер ладонью пламегаситель и подумал, что эта железка всегда была приятной на ощупь – теперь понятно почему. Широко раскрыв рот, Яки сунул туда винтовочный ствол и понял, что ошибался насчет пламегасителя. Снаружи он не казался таким большим – не то что внутри. Проклятая железяка грубо ворочалась во рту, больно царапала нёбо, уродовала язык, мерзила отвратительным вкусом ружейной смазки.

Накатил рвотный позыв, но Яки сдержался. Он старательно елозил ногой по прикладу, ища спусковой крючок, и уже нащупал большим пальцем скобу, когда сверху снова ударил гром, причем так сильно и близко, что винтовка выскочила из рук и скользнула по глине вниз, в темноту. Теперь рот полнился вкусом крови – крови и унижения, как будто Яки только что изнасиловали винтовочным стволом, изнасиловали в рот, гадко и страшно. Он заплакал, дрожа и вжимаясь в каменную щель.

– Ну что, – насмешливо спросил другой, – даже этого не смог, да? Ничтожество, мразь, дерьмо. Даже этого…

– Нет-нет… – пробормотал Яки. – Это случайно… выпало…я сейчас, сейчас…

Отлепившись от скалы, он присел и принялся шарить руками по глине в поисках автомата.

– Сейчас… сейчас…

Рядом громыхал нестерпимый хохот другого, издевательский плеск его аплодирующих ладоней… нет, Яки, это гром – гром и ливень…

– Какой ливень? – заржал другой. – Ты, видно, совсем сдурел, ублюдок? Как ты вообще такой уродился? И главное – зачем?

– Уйди! – отчаянно выкрикнул Яки.

Винтовка все не находилась; глотая слезы, он полз на четвереньках, то и дело падая лицом вниз и судорожно водя по сторонам обеими руками. Но ничего не было в этой взбесившейся, враждебной, грохочущей темноте, в этом первобытном хаосе – ничего: ни винтовки, ни пути, ни надежды, ни даже смерти. В этом вселенском одиночестве меньше всего можно было рассчитывать на чью-то помощь, чью-то руку – дружескую, участливую, заботливо протянутую навстречу. И, наткнувшись на это невероятное чудо, Яки сразу подумал, что перед ним иллюзия, бред, обман помутившегося рассудка. Но рука крепко – слишком крепко для иллюзии – вцепилась в его ослабевшее, скользкое от глины запястье и упрямо тянула к себе, вверх из мокрой чавкающей грязи. Затем из тьмы возникло лицо – белое, облепленное длинными волосами, смутно знакомое.

– Вставай, вставай! Ну, помоги же мне…

«А, – понял Яки, – это ведь тот парень-ашкеназ с остановки… как же его зовут? Забыл… – ну и ладно, ну и хорошо – забыть бы все это… забыть… забыть…»

Колени едва держали его, но парень не уступал; перекинув якину руку через плечо, он медленно, но верно продвигал вперед их неуклюжее четвероногое существо.

– Не бойся, все будет хорошо… – бормотал он где-то рядом с якиным ухом. – Никто тебя не тронет. Сейчас выйдем на дорогу. Я знаю куда, ты не думай.

И верно: еще несколько шагов – и перед ними открылся ряд придорожных фонарей и гладкая река на асфальте.

– Отдохнем, – сказал парень. – Вот сюда… ага… садись… молодец. И это… обуйся. Вот твой сапог.

Они присели на двух плоских камнях рядом с бурлящим кюветом. Ливень ослабевал, словно разочаровавшись в собственных попытках затопить мир; где-то в стороне еще слышался гром арьергардных боев, но уже ясно было, что гроза иссякает.

– Там винтовка… – вдруг вспомнил Яки.

Парень отрицательно мотнул головой.