О-О

Реплика принадлежала Кацу; кроме него, в комнате не было никого. Гладко напомаженный по своему обыкновению, он полулежал на матрасе у стены. Ночной, обитаемый ебаторий отличался от своего отвратного дневного варианта существенно большей степенью порядка: кто-то – скорее всего, рабы-нелегалы – не поленился чисто вымести пол и завесить оконные проемы опрятными, хотя и потрепанными байковыми одеялами. Вонь по-прежнему чувствовалась, но теперь к ней примешивался еще какой-то сильный химический запах – не то дезодоранта, не то кацевской помады. Посередине зала уютно стучал генератор; от него тянулись провода к телевизору и нескольким развешанным тут и там лампочкам. На экране ухали и визжали мускулистые герои кун-фу. Бенизри прошел мимо Призрака и бухнулся на матрас рядом со своим вождем и учителем.

– Садись и ты, не маячь, – посоветовал Кац.

– Я к Барбуру, – тихо произнес Призрак, не двигаясь с места.

Кац ухмыльнулся.

– Занят твой Барбур. По второму разу пошел.

Это всегда дольше. Во, слышишь, как старается?

Он поднял палец, и Призрак действительно различил на фоне других шумов слабое, но отчетливое ритмичное повизгивание, доносящееся из смежного помещения.

– Странно, да? – подмигнул Кац. – Вроде Барбур, должен крыльями хлопать, а он визжит, как кобелек на случке. То ли дело Русли – этот молча работает, зато под конец такого крикуна вставляет…

Словно в подтверждение его слов, из соседней комнаты послышался густой ахающий рев, и снова все смолкло.

– Оба кончили, – равнодушно констатировал Бенизри.

– Ну да, – подтвердил Кац. – С другом веселее.

От сучек-то все равно ноль реакции. Бревна – и те подвижней…

К досаде своей, Призрак почувствовал, что краснеет. В комнате было жарко от двух раскаленных газовых печек. Он расстегнул куртку.

– Раздевайся совсем, пацан, – сказал Кац, ощупывая его глазами. – Гулять так гулять. У нас тут развлечения на любой вкус – и так, и эдак. Сейчас начальник выйдет – только попроси, он к фраерам добрый, не откажет. Две сучки на всю ночь, услуги бесплатные. Или хочешь, я тебе Бенизри одолжу? А может, ты сам нагибаться любишь? Так с этим у нас тоже…

В темном дверном проеме возник голый по пояс Русли в широких спортивных шароварах. Его плоская круглая физиономия с тяжелыми челюстями и маленькими стальными гляделками не выражала ничего. Шаркая пляжными шлепанцами, телохранитель прошел к стоявшему рядом с печкой ведру и стал умываться, с силой растирая ладонями лицо и бритый, неощутимо переходящий в шею затылок.

«Как с таким драться? – уныло подумал Призрак. – Где же этот Барбур?»

Кац словно прочитал его мысли.

– Сейчас и большой босс выйдет, – он снова подмигнул Призраку, словно приглашая его посмеяться над нелепостью того, чей уровень столь постыдно не соответствует требуемому статусу. – Он каждый раз, как кончает, благодарственную молитву возносит. Спасибо, мол, боже, за то, что живым с сучки слезаю.

Бенизри хихикнул. Закончив умываться, Русли прошел к своему матрасу, сел по-турецки и уставился в телевизор.

– Вот он, здоровый образ жизни! – кивнул в его сторону Кац. – Пожрал, поспал, потрахался, умылся, посмотрел телик. Потом снова пожрал, снова поспал, снова…

– Хватит, Кац, хватит, – сказал Барбур, входя в комнату. – Не надоело тебе, стал-быть, языком трепать? Смотри, обрежут. Привет, Призрак.

Хозяин Комплекса выглядел скорее озабоченным, чем довольным. Он горбился больше обычного, клювастое лицо отливало серым.

– Это кто же обрежет, уж не ты ли? – удивился Кац. – Смотри, как бы самому кой-чего не отрезали…

Он посмотрел на Бенизри, и шпаненок вскинулся, как по команде.

– Барбур, а Барбур! Чего это ты каждый раз такой задроченный выходишь? Виагры пережрал?

Пропустив наглую выходку мимо ушей, Барбур опустился на матрас и устало мотнул клювом.

– Иди сюда, Призрак. Садись.

– Я постою, – отказался Призрак. – Зачем звал, да еще и сюда? Не могло до утра подождать?

– Ну вот… – вздохнул Барбур. – Теперь и ты хамить будешь, да? Ты от меня чего-то плохого видал? Ну? Ну скажи, видал?

– Не видал, – подумав, отвечал Призрак. – Я и не хамлю, просто спрашиваю. Ночь уже, босс. Мы рано ложимся. Работы много, сам знаешь. От меня ты тоже только хорошее видишь, ведь так? Деньги, много денег. С каждым месяцем все больше и больше. Разве это плохо?

– А кто-то спорит? – развел руками Барбур. – Ты пацан с понятием, я тебе это всегда говорил. Не в пример лунатику, вечная ему память. А если с понятием, то, стал-быть, понимать должен. Зачем вы там у себя бардак развели, Призрак? Девок хочете? Тогда приди и скажи: Барбур, мол, так и так, хочем девок. Разве я вам девок не достану? Да сколько угодно – хоть белых, хоть черных, хоть косоглазых!

– Да кому твои торчки раздолбанные нужны? – расхохотался Кац. – Фраера чистых любят. Чистые, они шустренькие, не то что твои наркоманки. Правда, фраерок? Кто там у вас эту малолетку шворил? Или все вместе, в три смычка?

– Глохни, Кац! – рявкнул Барбур.