О-О

Однако напомаженный бандит нисколько не испугался. Напротив, он словно искал открытого столкновения. Рядом щерился гнилозубый шпаненок. «Что здесь происходит? – подумал Призрак. – А, впрочем, мне-то какое дело? У меня свои проблемы».

– А то что? – недобро сощурившись, спросил Кац. – Что ты мне такого сделаешь?

Но Барбур уже повернулся к начальнику гидов.

– Стал-быть, так, Призрак. Беременных и больных мы здесь не держим, сам знаешь. Завтра утром приведешь ко мне эту вашу девчонку. Отправлю ее с Шимшоном. Вот и вся терка… – он щелкнул клювом, словно скрепляя печатью принятое решение, и резко поменял тему. – Может, хочешь чего, если уж ты тут? Выпить, покурить… – все есть. Или еще чего послаще…

– Нет, я… – начал Призрак и осекся.

Из смежной комнаты вышла босая девушка в куртке на голое тело. Она передвигалась, как робот, выставив вперед обе руки и слепо задрав в потолок бледное, залитое потом лицо. Явно не соображая и не видя ничего вокруг себя, наркоманка прошла мимо вопящего телевизора, сделала еще несколько неверных шагов и оказалась в коридоре. Там она остановилась, несколько раз прокрутилась вокруг своей оси и, присев, принялась мочиться. Барбур выглядел слегка смущенным, Русли даже не повернулся от телевизора – как видно, подобные сцены никого тут не удивляли.

– Тьфу, опять они тут гадят! – сплюнул Кац. – Опять! Кого ты сюда водишь? Эй, Бенизри!

Шпаненок подскочил к девушке, схватил ее за шиворот и потащил за собой по комнате туда, откуда она только что вышла. Голова наркоманки безвольно болталась, изо рта капала слюна, глаза бессмысленно скользили по стенам, ни за что не цепляясь. Голые синюшные ноги, изрытые иглой, куст мокрых волос внизу живота, грязные ягодицы… Призрак почувствовал, что его вот-вот стошнит. Вернувшись в комнату, Бенизри стал прыскать повсюду из аэрозольного баллончика.

«Этим они и дышат, чтобы вони не чувствовать, – с отвращением подумал Призрак. – Разве это люди? Мокрицы какие-то… плесень гадкая… И где они живут, эти отбросы? На Би-девять, под самым-самым… Если кому-то еще нужно доказательство, что нет ничего там наверху, то вот оно. Разве настоящий О-О стерпел бы подобную мерзость?»

– Ты, стал-быть, не думай, – неловко проговорил Барбур. – Она клевая девчонка. Долго в кризе была, а тут до шприца дорвалась. Вот и перегнула на радостях. Утром будет плакать, извиняться.

– Ну да, извиняться! – откликнулся Кац. – Чтоб извиняться, стыд нужен. А у тех, кто к тебе ходит, стыд давно кончился. Иначе бы не ходили…

– А мне вот все равно, кто сюда ходит, – прервал его Призрак, поворачиваясь к Барбуру. – Твое дело, не мое. Как тебе такой подход?

Барбур радостно качнул клювом. На фоне кацевских колкостей вежливая лояльность начальника гидов выглядела особенно приятной.

– Правильный ты пацан, Призрак. Век бы с тобой работал… И подход у тебя правильный.

– А коли так, – сказал Призрак, – то почему тебе не все равно, что там у меня на Эй-восемь происходит? Ну кого тут волнует наша девчонка? Она с этажа не выходит, глаз никому не мозолит, сидит тихо, работает хорошо. На тебя, между прочим, работает. И в тех бабках, которые я тебе ношу, ее доля есть. Зачем же ты вмешиваешься? Никуда она завтра не уедет.

Кац присвистнул и сел на матрасе.

– Ты слыхал, Бенизри? – изумленно протянул он. – Фраера борзеют. Виданное ли дело?

Барбур растерянно моргнул – он никак не ожидал услышать подобных возражений от послушного, рассудительного Призрака.

– Как это? – хозяин Комплекса недоверчиво всмотрелся в парня. – Ты, стал-быть, шутишь… или как?

– Никуда она завтра не уедет, – повторил Призрак с максимальной твердостью, на какую был способен. – Рожать тут, может, и нельзя. Но решать это нам, на Эй-восемь. Мы ни к кому не лезем, но и нас пусть тоже никто не трогает.

Кац снова присвистнул, весело и многообещающе. Глаза его блестели в предвкушении развлечения. Рядом, ожидая сигнала, щерился Бенизри. Барбур покосился на своих соратников и подошел к Призраку вплотную. От него остро пахло чем-то неприятным – наверное, вонью той полубессознательной наркоманки, с которой он только что сполз.

– Сдурел, пацан? – угрожающе проговорил он. – Забыл, с кем разговариваешь? Хочешь, чтоб тебе лицо порезали? Так это мы быстро.

– Какое лицо? – крикнул со своего места Кац. – Эту станцию уже проехали. Теперь пальчики режут. На мизинец он уже наработал, сучонок.

– Стал-быть, так, – продолжал Барбур, – если завтра…

– Да что ты с ним разговариваешь? – не унимался Кац. – Дай ему сначала в рыло, а потом…

Барбур резко обернулся. Он долго крепился, сдерживался, не вступал в пререкания с напомаженным отморозком, но на этот раз терпение изменило хозяину Комплекса. Возможно, его выбил из колеи внезапный бунт начальника гидов, а может, просто накопилось столько, что уже не могло не пролиться через край. Так или иначе, но весь его гневный облик говорил о том, что теперь босс не успокоится, пока не восстановит порядок.