О пьянстве

приготовь ему что-нибудь

ПОЕСТЬ
говорит он
тем же
красным
лицом
3 года назад
мы дерево сломали
так дрались
когда он застал меня
я целовал
ее.

пиво

квартами
мы пьем
скверное пиво
целыми
квартами

она встает

и
начинает
жарить
что-то

всю ночь

мы поем песни
песни от 1925 н. э.
до
1939 н. э.

мы болтаем про

короткие юбки
«кадиллаки» и
Республиканскую Администрацию
депрессию
налоги
лошадей
Оклахому

на́

сукин ты сын,
говорит она.

пьяный

я клонюсь вперед и
ем.

Жалюзи [42]

Я переехал в Филадельфию за миром и покоем – после Нью-Йорка. Уплатив за неделю в меблирашках, я подался по улице искать ближайший бар. Полквартала. Вошел и сел. То была бедная часть города, и бару исполнилось пятьдесят лет. Из туалетов в бар несло полувеком мочи и говна.

Я заказал бочкового. По всему бару все разговаривали, орали. Так не похоже на бары Лос-Анджелеса, или бары Сан-Франциско, или бары Нью-Йорка, или бары Нового Орлеана, или бары любого из городов, где я побывал.

Времени – 4:30 пополудни. Посередине заведения дрались двое. Никто не обращал на них внимания, все и дальше болтали и пили. Парня справа от меня звали Дэнни, парня слева – Джим. Петлю в воздухе описала бутылка и чуть не попала Дэнни в нос. Он ухмыльнулся, когда та проплыла мимо его сигареты. Затем повернулся на табурете и сказал одному драчуну:

– Довольно близко, сукин сын! Еще раз так близко пролетит, и ты настоящую драку огребешь!

После чего отвернулся.

Почти все места были заняты. Интересно, откуда они взялись, люди эти, как им удается. Джим был потише, постарше, очень краснолицый. В нем чуялась кроткая усталость, сотворенная тысячами похмелий. То был бар потерянных и про́клятых, клейма ставить не на чем.

Были там и женщины: одна кобла, которая пила так, будто ей это не нравилось, несколько домохозяек, толстых, веселых и глуповатых, и две-три дамы, что видали лучшие времена и были без общества. Пока я там сидел, одна девушка встала и вышла с мужчиной. Вернулась через пять минут.

– Хелен! Хелен! Как тебе это удается?

Она лишь рассмеялась.

Еще один подскочил попытать с ней.

– Должно быть, хорошо. Мне тоже так надо!

Хелен вернулась через пять минут, снова сидела над своей выпивкой.

– Должно быть, у нее не мохнатка, а вакуумный насос!

Все они рассмеялись. Рассмеялась и Хелен.

– И мне надо попробовать, – произнес какой-то старый хрен у дальнего конца стойки. – У меня не стоял с тех пор, как Тедди Рузвельт свою последнюю высоту взял[43].

С этим у Хелен заняло десять минут.

– Я сэндвич хочу, – сказал какой-то парень. – Кто мне сбегает за сэндвичем?

– Я сбегаю, – ответил я. Подошел к нему.

– Ладно, – сказал он, – мне ростбиф на булочке, со всеми делами. Знаешь, где «Хендрик» находится?

– Нет.

– Один квартал на запад и через дорогу. Не промахнешься.

Он мне дал денег.

– Сдачу себе оставь.

Я подался к «Хендрику». За стойкой – старик с громадным пузом.

– Ростбиф на булочке, со всеми делами, на вынос для какого-то пьянчуги у «Шарки». И одно пиво для вот этого пьянчуги.

– Бочкового у нас нет.

– Сойдет бутылочное.

Я выпил пива и отнес сэндвич обратно, сел. Передо мной возник стопарь виски. Я благодарно кивнул и выпил. Играл музыкальный автомат.

Из-за стойки вышел молодой с виду тип лет 22-х. Не бармен.

– Мне тут жалюзи почистить надо.

– Еще б не надо было. Я не видел осей грязнее.

– Ими девчонки тут мохнатки себе чистят. Мало того, я там наверху потерял реек пять-шесть.

– Может, место еще есть, – сказал я.

– Несомненно. А ты что делаешь?

– За сэндвичами бегаю.

– Как насчет жалюзи?

– Сколько?

– Пятерка.

– По рукам.

Мальчонка Билли (так его звали – он когда-то женился на хозяйке этого бара, девахе лет 45-ти, и взял дело в свои руки) вынес мне два ведра, какой-то мыльный раствор, тряпья и губок, и я снял две жалюзи, разложил их и принялся.

– Выпивка бесплатно, – сказал ночной бармен Томми, – пока работаешь.

– Стопарь виски, Томми.

Я подался к бару, выпил, затем вернулся к ведрам. Работа была медленная, пыль въелась в них жестко. Я несколько раз порезал себе руки, а когда окунал их в мыльную воду, щипало и жгло.

– Стопарь виски, Томми.

Наконец с одним комплектом жалюзи я покончил и снова повесил их на место. Завсегдатаи бара повернулись полюбоваться моей работой.

– Боже. Красота.

– Заведению это на пользу уж точно.

– Наверно, теперь цену за выпивку подымут.

– Стопарь виски, Томми.