О поврьяхъ, суевріях и предразсудкахъ русскаго народа

Ночь была темная, до кладбища версты дв, дорога подъ конецъ едва замтная; я сбился немного и не счелъ за нужное отыскивать торную дорогу, а пошелъ знакомымъ путемъ вперевалъ, по направленію, гд противъ неба темнла едва замтно кладбищенская церковь. Прихожу ко рву, окружающему кладбище, перескакиваю его; ножичекъ у меня въ рукахъ и я хочу уже отстрогнуть щепочку отъ перваго пошатнувшагося въ сторону креста, но мн показалось, что завтра осмютъ меня, скажутъ: радъ, что добрался, небось, не прошелъ дальше! – и я сталъ подвигаться ощупью впередъ, спотыкаясь между могилъ, ямъ, кустовъ, камней и разрушенныхъ памятниковъ. Въ это время, помню, родилось во мн двоякое опасеніе, ускорившее, при такихъ обстоятельствахъ, біеніе сердца и дыханіе: первое, чтобы товарищи не вздумали подшутить надо мною и не сдлали какой нибудь глупости; второе, чтобы какой-нибудь сторожъ не принялъ меня за вора и не вздумалъ бы, выскочивъ внезапно съ боку, прежде всего поколотить меня порядкомъ, чтобы, можетъ быть, потомъ уже, за вторымъ пріемомъ, допросить, кто я и за чмъ пришелъ. Первое опасеніе устранилось однако же тмъ, что сидвшіе со мною товарищи не могли оперидить меня на этомъ пути, а второе тмъ, что сторожа конечно теперь вс спятъ и мн только не должно шумть. Во всякомъ случа, я, скрпивъ сердце, далъ себ слово быть спокойнымъ, разсудительнымъ и хладнокровнымъ, не пугаться, что бы ни случилось. Глупое сердце продолжало стучать вслухъ, хотя, право, не знаю о чемъ и по что. Вдругъ я слышу подземный глухой стукъ, удара два, три сряду. Я остановился: черезъ нсколько секундъ повторилось тоже, потомъ еще разъ, а потомъ раздался слабый подземный стонъ или вздохъ. Все это, сколько я могъ заключить, полагаясь на слухъ свой, происходило въ самомъ близкомъ разстояніи отъ меня и притомъ именно «подъ землей.» Посл нсколькихъ секундъ молчанія и нсколькихъ шаговъ моихъ впередъ, повторилось опять тоже; но подземные удары были звучне и до того сильны, что мн показалось, будто земля подо мною дрогнула; стонъ, довольно внятный, исходилъ изъ земли и безспорно отъ мертвеца. Если бы я кончилъ похожденіе свое на этой точк, то уже и этого было бы довольно, и я бы конечно понын могъ бы вамъ только божиться по совсти, что все это точно святая истина и дйствительно такъ со мною случилось… но дло зашло еще дальше: я опять подвинулся нсколько шаговъ впередъ, по тому направленію, откуда звукъ до меня доходилъ, прислушивался и все подвигался ощупью впередъ. Внезапно стукъ этотъ очутился почти подо мною, у самыхъ ногъ; что-то охнуло, закашляло; земля вскрылась и разступилась; меня обдало, обсыпало землей, и мертвецъ въ беломъ саван медленно потянулся изъ могилы, прямо передо мной, никакъ не дале двухъ шаговъ… Кончимъ на этомъ; примите отъ меня совстливое увреніе, что все это случилось точно такимъ образомъ, какъ я описываю, и скажите посл этого, есть ли привиднія и живые мертвецы, или ихъ нтъ?

Я остановился и глядлъ во вс глаза на мертвеца, у котораго въ рукахъ увидлъ я, не смотря на потемки, заступъ. Я не думалъ и не могъ бжать, а стоялъ, растерявшись и не зная, что именно длать. Помню, что я хотлъ завести разговоръ съ покойникомъ, но по незнакомству съ нимъ не зналъ, съ чего начать, чтобы не сказать ему какой нибудь глупости. Къ счастью, онъ вывелъ меня изъ этого тягостнаго положенія, спросивъ самъ первый: «Кто такой ходитъ тутъ, зачмъ?» Эти слова возвратили мн память и объяснили вдругъ все. – Да я, любезный, не попаду на дорогу, сбился, отъ берега, гд и канавы не замтилъ, и не знаю куда выйти. – «А вотъ сюда ступайте, вотъ!» – Да ты что же тутъ длаешь? «Извстно что, копаемъ могилу.» – Для чего же ночью? «А когда же больше? Какъ съ вечера закажутъ, чтобы къ утру готова была, такъ когда же копать ее, какъ не ночью?»

Вотъ все, что я по собственному опыту могу сказать объ этомъ предмет. Я бы могъ разсказать еще кучу подобныхъ приключеній, наприм. какъ одинъ офицеръ искрошилъ въ ночи саблей, вмсто привиднія, блый канифасный халатъ свой, висвшій на гвозд, на который надта была еще и шапка; какъ привиднія ходятъ за любовными приключеніями, или просто на какой нибудь промыселъ, пользуясь робостью хозяина; но все это извстно и притомъ конечно ничего не доказываетъ; надобно каждому предоставить вру въ собственное свое убжденіе, которое однако же тогда только можетъ имть мсто, когда оно основано на собственномъ, безошибочномъ опыт, и когда опытъ этотъ, какъ въ приведенныхъ мною случаяхъ, доведенъ до конца.