О праве войны и мира

4. Но поскольку в делах своих и в делах наших близких мы подкуплены нашими чувствами, то поэтому, когда многие семьи сошлись одновременно в одном месте, были учреждены суды и им одним была дана власть взыскивать за причиненный вред; у прочих же была отнята свобода, предоставленная природой. Лукреций пишет:

Много острее любой воспаляется гневом в отмщеньи,

Чем то дозволено ныне всем справедливым законом:

И опротивело людям свой век проводить в насильи.

Демосфен в речи “Против Конона” говорит: “Предпочтительно по всем этим правонарушениям творить суд по законам, а не по насилию и произволу каждого“26. Квинтилиан замечает: “Отмщение обиды не только противно праву, но и миру; ибо ведь существует закон, трибунал, судья, если только кому-нибудь не стыдно добиваться взыскания путем права”. Императоры Гонорий и Феодосии (L. Nulli. С. de ludaeis.) решили, что “ради того-то и установлена сила судебных решений и учреждена защита публичного права, чтобы никому не повадно было прибегать к отмщению”. Король Теодорих заявляет: “Отсюда ведет свое начало благоговейное уважение к законам, чтобы никто не действовал собственноручно, ничего не добивался по собственному побуждению” (Кассиодор, “Письма”, кн. IV, 10).

5. Тем не менее исконная естественная свобода сохраняется особенно в тех местах, где нет никаких судов, как, например, в море. Здесь можно напомнить, как Кай Юлий Цезарь, до того бывший частным лицом, наскоро собрав флот, бросился преследовать морских разбойников, которыми он раньше был взят в плен, и частью обратил их корабли в бегство, частью потопил. И так как проконсул не потрудился подвергнуть казни взятых в плен пиратов, то сам он, вернувшись в море, распял их на кресте (Веллей Патеркул, кн. II; Плутарх, жизнеописание Цезаря). То же имело место в пустынных местах или там, где люди живут в кочевом состоянии. Так, у умбрийцев, по рассказу Николая Дамасского27, каждый был отмстителем за самого себя (Стобей. “О законах”), что и у московитов поныне происходит безнаказанно по истечении некоторого времени после обращения в суд.

Не иного рода - происхождение поединков, бывших в обычае до введения христианства у германских племен28, а в других местах еще не вполне вышедших из употребления. Оттого-то у Веллея Патеркула (кн. II) германцы выражают удивление, ознакомившись в целом с порядком римского правосудия, так как правосудие полагает конец правонарушениям, и то, что у них обычно разрешается оружием, здесь разрешается правом.

6. Еврейский закон дозволяет родственнику убитого умертвить убийцу вне мест, представляющих собой убежища. Правильно указывают еврейские толкователи, что за мертвого можно прибегать к талиону; за себя же, то есть в случае получения ранения, можно мстить не иначе, как только по суду, потому что, как известно, труднее соблюдать меру там, где дело идет о собственном страдании (Сенека, “О милосердии”, I, 203).

Такой же обычай частной мести за убийство, невидимому, существовал у древнейших греков, как видно из слов Феокяимены, приведенных у Гомера в “Одиссее”, в песни XV. Но наиболее многочисленные примеры указанного обычая встречаются среди тех, кто не имеет общих судей. Отсюда, по свидетельству Августина, “справедливыми обычно называются те войны, которые ведутся в отмщение правонарушений” (“На Иисуса Навина”, кн. VI, вопр. 10). И Платон (“Государство”, кн. XIV) оправдывает военное состояние, когда “невинные, удрученные страданием, принуждают виновных расплачиваться возмездием”.

Польза наказания для всех

IX. 1. Всеобщая польза, составляющая цель третьего рода, включает те же элементы, что и польза потерпевшего. Ибо речь идет либо о том, чтобы тот, кто повредит одному, не вредил прочим, что достигается уничтожением или искалечением преступника, или же приведением его в состояние неспособности причинять вред, или наконец, его исправлением; либо о том. чтобы, введенные в соблазн безнаказанности, одни не угрожали другим опасностью, что достигается тяжкими мучительными наказаниями”, которые греки называют “показательными”, латиняне - “примерными” и которые применяются для того, чтобы характером наказания устрашить прочих как гласят законы (L. Quonlam С. ad L. Faviam, L. I. С. ad L. lul. rep.), или для того, чтобы “другим внушить благоразумие и страх” как говорит Демосфен.

2. Подобного рода правом располагает от природы каждый. Там, Плутарх (“Политические наставления”)30 говорит. что добрый муж природой предназначен быть должностным лицом и даже пожизненно, потому что в силу самого естественного закона первенство принадлежит тому, кто поступает по справедливости. М. Туллий Цицерон примером Назики доказывает, что мудрец никогда не остается частным лицом; Гораций называет Лоллия “консулом не на один год”, а Еврипид в “Ифигении в Авлиде” говорит:

Умом кто выдается, тот ведет дела.

Это, однако же, относится к государству, поскольку его законы таковы.