О принципе противоречия у Аристотеля. Критическое исследование

Не все суждения, которыми мы пользуемся в жизни и науке, могут быть доказаны или хотя бы каким-то образом обоснованы. Прежде всего, это касается суждений о прошлых событиях и явлениях. Чаще всего такие суждения опираются на память, а из опыта мы знаем, как часто нас подводит память. Однако обойтись без этих суждений мы не можем ни в науке, ни в жизни. Иначе должны были бы отпасть целые пласты истории. Эмпирическая психология, интроспективный метод которой состоит не столько в непосредственном наблюдении явлений, сколько, пожалуй, в их запоминании, оказалась бы невозможной и даже из естественных наук пришлось бы исключить не один факт. Еще менее можно обойтись без этих суждений на практике. А значит, во всех этих случаях мы должны полагаться или на собственную память, или на чужую память и правдивость.

Зная об этом, предположим, что мы живем в обществе, которое не признает и даже не знает принципа противоречия. И, вот, подходит ко мне пан Х и утверждает, что видел меня вчера на определенной улице. Правда, я очень хорошо помню, что вчера вечером не выходил из дома; у меня есть многочисленные свидетели, которые вместе со мной провели вечер и подтверждают мои слова. По-видимому, пан Х ошибается или, возможно, лжет. Но как я ему об этом скажу? Я не могу требовать, чтобы он доказал свое утверждение, ибо такие суждения вообще доказать нельзя: гарантией их достоверности для нас служит только память и правдивость говорящего. Я мог бы, единственно благодаря согласованным показаниям свидетелей, постараться сделать правдоподобным собственное утверждение, что я был дома, а значит, не мог быть вне дома. Но если не существует принципа противоречия, мои старания бесполезны; оппонент вполне спокойно согласится со мной, но несмотря на это от своего мнения не отступит. Ведь оба суждения, что я был дома и не был, могут быть одновременно истинными. Каким же образом я должен отвергать утверждение оппонента? Приведем более яркий пример.

Некто несправедливо обвиняется в убийстве приятеля. Находятся ложные свидетели, которые под присягой признают, что в день убийства видели обвиняемого в доме его жертвы, что издалека следили за всем ходом ссоры и, наконец, вынуждены были взирать на печальную завершающую сцену, не имея возможности вовремя придти на помощь жертве. Обвиняемый торжественно уверяет в своей невиновности, ссылается на свою безупречную жизнь, на спокойный и покладистый характер, на многолетнюю дружбу, которая его связывала с умершим, наконец, он представляет ряд вызывающих доверие свидетелей, которые согласно и без путаницы доказывают его alibi. Но как это все может пригодиться обвиняемому? Он может обосновать не более, как заявление, что не убивал приятеля. Однако истинность этого суждения не исключает истинности противоречащего суждения о том, что он убил приятеля, если принципа противоречия не существует. Следовательно, ложное свидетельство непорядочных людей никоим образом не может быть опровергнуто: судья вынужден принять, что обвиняемый в действительности не убил, но и убил приятеля – и вынести приговор осуждения.

Данные примеры показывают, в чем состоит практическое и этическое значение принципа противоречия. Этот принцип является единственной броней против ошибок и лжи. Если бы противоречащие суждения взаимно не нейтрализовались, если бы утверждение не уничтожало отрицания, но одно могло связно существовать рядом с другим – тогда не было бы у нас никаких средств, чтобы обнаружить или разоблачить ложь. Поэтому в каждом рассуждении, когда мы пользуемся этим принципом, например, в апагогических доказательствах, речь всегда идет об обнаружении ложности некоторого суждения. И если кто-то запутался в противоречиях: лгал ли в научной статье, или в свидетельствах перед судом – то обвинение становится весьма чувствительным, ведь упрек в ошибке или лжи является беспощадным. Таким образом, принцип противоречия, и только он, позволяет нам вести победоносную борьбу со всякого рода неправдой – и в этом заключается все его значение.