О природе смеха

Были у нас в классе две сестры Ш—ковы — тупые, но очень развитые в половом смысле девочки (старшая сестра вообще второгодница). Как-то мы стали замечать, что они с перемен на уроки возвращаются какими-то растрепанными и возбужденными, а мальчишки на них как-то смотрят по-иному, чем обычно, переглядываются и хихикают. Мы быстро вычислили, что их зажимают в раздевалке или в торце между музеем и библиотекой (Там же).

У взрослых людей ухаживание мужчины за женщиной тоже часто носит игровой характер. Однако форма поведения при этом неустойчива. Она дрейфует от игры в секс до явно сексуальных намерений. (Игра в агрессию и настоящая агрессия тоже нередко трудноразличимы.) Даже когда мужчину одолевает половое желание, он всячески старается показать женщине, что его действия по отношению к ней — лишь игра. То, что он берет ее за грудь, за колено и выше, потом постепенно раздевает, — всё это делается якобы в шутку, чтобы было весело^{92}. Если женщина на каком-то этапе противится, то частая отговорка в подобном случае: «Уж и пошутить нельзя!» Даже держание обнаженного пениса рядом с вульвой тоже преподносится как шутка. Ср.: «А какие это шутки: с босым хуем около голой пизды?» (Афанасьев 1997: 487). (Вспомним народную присказку: «Шутка шуткой, и т. д.».)

Мало того, половым поведением взрослые люди иногда со всей очевидностью напоминают маленьких детей. Мужчина целует женщину в грудь таким же манером, каким эту грудь сосет младенец. С другой стороны, нередко в роли младенца выступает она — когда он носит ее на руках. Любовникам также присуще ходить взявшись за руки подобно детям или матери с ребенком. Оба часто говорят друг другу «маленький» («маленькая»), «детка», повышают тон голоса при общении, «сюсюкают», отчего их вокальное общение приобретает характер «детского разговора» (см.: Morris 1994: 406-407).

Интересное явление представляет собой связь игровой борьбы с половым возбуждением. Согласно выводам Франса де Ваала о поведении обезьян бонобо, «среди подростков игровая борьба и щекотка могут перерастать в эротические игры» (de Waal 1989: 204. Курсив мой). У занятых игрой самцов некоторых видов обезьян отмечена эрекция пенисов. (То же явление наблюдается, когда у них чистят шерсть, см.: Dixson 1998: 151.)

На подобную взаимосвязь обратили внимание и сексологи. И.С. Кон высказал следующее мнение:

Условная агрессия и половое возбуждение, по-видимому, взаимодействуют у людей, как и у некоторых животных, синергически, взаимно усиливая, а иногда даже переходя одно в другое, тогда как враждебная агрессия и половое возбуждение большей частью антагонистичны: один импульс вызывает торможение другого. Например, у мальчиков-подростков эрекция часто возникает во время возни, силовой борьбы, но никогда — в настоящей драке (Кон 1989: 181).

Что касается взрослых людей, то во многих случаях игровая борьба двух особ разного пола (часто с отбиранием какого-либо предмета) или игра в погоню вызывают сексуальное возбуждение у обоих полов. Женщины иногда даже провоцируют мужчин на подобного рода игры. Смех, как правило, сопровождает их.

И еще о смехе и игре. Как уже говорилось, приверженцы «игровой» теории смеха связывают его происхождение со щекоткой, то есть с одним из видов псевдоагрессивного действия. По нашему же мнению, здесь речь должна идти только об игровом смехе, поскольку смех имеет несколько корней. Но даже и игровой смех — как знак игры — мог возникнуть, минуя элемент щекотки.

По своей сути игра в агрессию должна сопровождаться всеми возможными признаками агрессивного поведения, но признаками в условной, смягченной форме. Детеныши ряда видов животных при игровом нападении друг на друга нередко рычат и скалятся. В данном случае их рычание эквивалентно игровому смеху людей, а оскал — улыбке.

То же касается и игры в секс, у животных она часто связьтается с залезанием друг на друга. Но мы уже говорили, что вокальный знак секса это есть и вокальный знак агрессии — таков их генезис.

Следовательно, голосовые знаки секса и агрессии, а также псевдосекса и псевдоагрессии — все эти четыре разновидности звуков должны иметь приблизительно одинаковую акустическую структуру, только при этом последняя пара звуков должна быть более мягкой по тембру и высокой по тону — игровым вариантом.

Например, у лошадей нет какой-то специфической формы вокализации для игры, просто игровое ржание звучит иначе, чем агрессивное. То же можно сказать и о лае у собак.