О природе трансперсонального опыта

Применительно к интересующей нас проблеме все это существенно постольку, поскольку через длинные цепи опосредований индивиду обеспечивается возможность доступа к удаленным по времени и нетипичным для современной культуры способам восприятия и репрезентации информации (которые, кстати сказать, служат помимо прочего, источником творческих решений, нетривиальных ассоциаций, аналогий и оценок). Эти альтернативные по отношению к нашей цивилизации формы и способы мировосприятия и мироосмысления не только не утрачиваются с уходом в прошлое ранних стадий эволюции мышления, но продолжают функционировать, составляя неотъемлемую часть мыслительного потенциала каждого человека. Они «поставляют» ему психическое содержание, формирующееся в результате освоения им характерной для его времени и культуры реальности, но с использованием механизмов восприятия и переработки информации, которые оказались унаследованными от прародителей.

Что же этот подход может дать для рациональной интерпретации трансперсонального опыта? Как уже отмечалось, в экспериментальных исследованиях обнаружилась способность человека вспоминать и воспроизводить отдаленные события детства, о которых знать от других он не мог, но достоверность которых подтверждалась кем-либо из окружающих его в ту пору людей. Такая способность воспроизведения кажется удивительной, но не слишком. Она в принципе укладывается в существующую модель памяти, в соответствии с которой считается, что память удерживает все события, происходившие с человеком в течение его жизни. Просто доступ к отдельным ее областям настолько затруднен, что воспроизведение становится возможным лишь в специальных условиях (гипноз, действие психоделиков или, например, раздражение электрическим током определенных участков головного мозга). В результате картины давно ушедших дней, никогда не воспроизводившиеся, вдруг вспыхивают в памяти, причем во всем богатстве ощущений и переживаний, сопровождавших тогдашнее состояние человека.

Более сложные для истолкования вещи начинаются тогда, когда индивид, продвигаясь по пути внутренних переживаний своего измененного сознания, вдруг начинает вспоминать, что происходило, когда он находился в утробе матери, и далее — что было, «когда он не был человеком». Здесь, собственно говоря, и начинается самое трудно объяснимое. Когда представители современной культуры сталкиваются с такой информацией, то наиболее распространенная реакция — отвергнуть ее как ненаучную, шарлатанскую, как нечто такое, чего не может быть. Эта реакция совершенно естественна и понятна. Она носит приспособительный, защитный характер и направлена на то, чтобы избежать непосредственного столкновения человека с такими фактами, которые, если будут им приняты, ставят его перед серьезными внутренними проблемами. Ведь, как известно, в процессе становления личности происходит формирование ее мыслительных структур, в которых фиксируются традиции данного сообщества, рассеянные в нем элементы научного знания, устоявшиеся ментальные стереотипы и т. п. Причем значительная часть этого «багажа» знаний и представлений усваивается субъектом некритически и неосознанно, просто как следствие его жизнедеятельности по мере взросления. Избегнув барьеров критичности, подобные мыслительные структуры хотя и могут иногда подвергаться сомнению, но будучи однажды приняты, все-таки сохраняют большую устойчивость в отношении потенциальных контрпримеров.

Напротив, убеждения и представления, которые хотя бы однажды прошли контроль сознания, снова могут быть подвергнуты такой проверке. Правда, чем глубже они «вросли» в индивидуальную систему личностных смыслов, чем больше связей, зависимостей и отношений базируется на этих предпосылках, тем труднее ставить их под сомнение. Это одна из причин того, почему так непросто преодолеваются стереотипы, и почему совершение подлинно творческого шага, отказ от устоявшихся исходных ограничений в осмыслении чего-либо требует от человека определенных личностных особенностей, в том числе мужества поставить под удар себя самого, сделаться менее защищенным перед лицом окружения. Для того чтобы сложился новый «каркас» представлений, по-иному упорядочивающих мир, требуется время, и иногда немалое. Все это время человек остается довольно незащищенным с точки зрения его способности к эффективной адаптации. (В этом, кстати говоря, некоторые исследователи видят одну из причин периодических возрастных кризисов.)

Однако ситуация становится еще более драматичной, если затронутой оказывается та сфера личностных смыслов, которую составляют содержания, не прошедшие в свое время барьера критичности. Это еще более глубинные, архаичные слои человеческой психики, которые составляют самую основу системы восприятия мира человеком и понимания им своего места в нем. Они тем более прочны, что практически никогда не ставятся под сомнение. И именно поэтому они представляют наиболее надежное звено (или одно из наиболее надежных звеньев) из числа тех, которые закладываются в основание системы мироосмысления.