О Пушкине, o Пастернаке

Писатели и поэты встречались здесь добрыми товарищами и вели между собою бесконечные споры и состязания в остроумии, причем веселый юмор так и искрился. Словами играли, точно мячами, и вся суть заключалась в том, кто из противников проявит раньше утомление; происходили настоящие сражения, во время которых перебрасывались остротами. Бомон прославляет эти заседания в нескольких стихах, посвященных Бен Джонсону, который, как большой любитель выпить и как забавный magister bibendi, пользовался большой популярностью и возбуждал общее восхищение. Вот что он говорит: «Сколько событий происходило на наших глазах в „Мермэде“! Раздавались слова такие остроумные и полные такого изящного огня, как будто произносивший хотел вложить все свое остроумие в одну шутку, решив прожить дураком всю остальную грустную часть своей жизни».

<…> Известно и часто приводится одно место из «Worthies» Фуллера о многочисленных словесных баталиях, которые разыгрывались между Шекспиром и ученым Беном, причем он сравнивает последнего с большой испанской галерой в противоположность первому, напоминавшему английское боевое судно: «Мастер Джонсон был выше по своей учености, весьма прочно построен, но медленен в своих оборотах. Шекспир был, подобно английскому военному кораблю, менее массивен, но более легок на ходу, мог держаться против всякой бури, быстро поворачиваться и извлекать выгоду из каждой перемены ветра в силу быстроты своего ума и своей находчивости». Хотя Фоллер не был очевидцем этих бесед, но его сообщение носит отпечаток полной достоверности[604].

Как кажется, Пастернак изображает конец подобного словесного состязания, и тогда в собеседнике Шекспира следует видеть кого-то из его приятелей и товарищей по театральному цеху. Тот факт, что его бреет цирюльник, скорее указывает на актерскую профессию, потому что во времена Шекспира почти все молодые мужчины за исключением актеров (которым приходилось играть и женские роли) носили бороду и усы.