«О Ричарде Шарпе замолвите слово…»

Наш великий соотечественник Николай Пирогов определил войну, как «травматическую эпидемию». Поди поспорь: для городка с населением в пятнадцать тысяч жителей двести пострадавших в день – это суперкатастрофа, а ещё двести на следующий день – инфаркт для мэра и полный паралич местной системы оказания первой помощи. Для дивизии же в пятнадцать тысяч штыков четыре сотни раненых за двое суток – результат не слишком активной боевой, миль пардон за каламбур, активности.

Этих самых раненых при условии важности сохранения плотного строя в наполеоновскую эпоху с поля боя не выносили до конца схватки, начиная лечить и перевязывать тогда, когда утихали последние выстрелы (то есть тогда, когда многим из сердяг, в особенности тем, кому перебило крупные кровеносные сосуды, уже требовались единственно услуги священника). В английской армии и после реформ герцога Йоркского медслужба была поставлена из рук вон плохо. Тыловые госпитали представляли собой рассадники инфекций, где судьба пациентов никого не волновала. Солдаты боялись госпиталей, как огня, имея все основания полагать, что угодить туда, - значит, умереть (Женщина-легенда Крымской войны, медсестра Флоренс Найтингейл описывала английский полевой госпиталь в Балаклаве, как многокилометровые ряды кроватей, на которых по несколько человек на каждой лежали раненые вперемешку с обмороженными, тифозными и холерными. Вновь прибывающих страдальцев некуда было класть, и их опускали на пол, по коему нельзя было пройти, не испачкав ног калом, кровью и мочой.). На батальон имелся всего один специалист с медицинским образованием (бывало, что лишь числился, получив место по блату и не появляясь в полку). У хирурга в подчинении находились два фельдшера, а функции санитаров возлагались на музыкантов подразделения (См. главу «Армия Шарпа» Один, в лучшем случае, двое музыкантов на восемьдесят – сто человек личного состава роты), которые при всём желании не могли успеть собрать всех раненых на полях больших сражений. Армия в Англии не пользовалась популярностью, и эскулапы в неё шли из числа тех, кто не сумел найти себя на гражданке, - отбросы, пьяницы, неумехи. Их личная некомпетентность, наложенная на зачаточное состояние медицины, пациентам доставляла немало мучений.

Не так обстояло дело во Франции. В 1793 году будущим Главным хирургом Великой армии Домиником-Жаном Ларреем (вспомните его, надевая летом тёмные очки, ведь это он их изобрёл во время египетского похода Наполеона для защиты глаз французских служивых от палящего солнца) по образцу «летучей артиллерии» были созданы «летучие амбулансы» (от которых ведёт своё происхождение наша «Скорая помощь»). В каж­дом из амбулансов состоял один хирург I класса, два хирурга II класса, 12 хирургов III класса, 57 человек вспомогательного персонала, имелось 12 легких повозок для перевозки раненых и 4 тяжелых повозки для пере­возки носилок, перевязочного материала и продовольствия. Хирурги на легких повозках с небольшим набором медикаментов и инстру­ментария следовали непосредственно за войсками и с ходу оказывали меди­цинскую помощь раненым. Тяжелых вывозили в развернутые по­близости передовые пункты, где их оперировали старшие хирурги (основной операцией была ампутация конечностей при огнестрельных переломах). Прооперированные на передовых пунктах раненые перевозились во времен­ные лазареты, а оттуда в госпитали. Ларрей был не только прирождённым организатором, отличался он также незаурядной личной храбростью. В битве под Ватерлоо Веллингтон, разглядев в подзорную трубу работающий прямо под пулями и осколками полевой госпиталь Ларрея, приказал своим артиллеристам перенести огонь в сторону от лазарета и обнажил голову в знак уважения к доблести знаменитого по обе стороны фронта врачевателя.