«О Ричарде Шарпе замолвите слово…»

 Парламент, тем не менее, сохранился. Короли продолжали его собирать, только урезали полномочия до одобрения (или неодобрения) новых налогов. В XIV веке магнаты добились для народного собрания права издавать законы – «билли», но Его Величество свёл усилия жадных до власти вельмож на нет. Здраво рассудив, что купцы и мелкие рыцари едва ли станут плясать под дудку лордов, король узаконил существование нижней палаты. Система двухпалатного парламента (Палата лордов, где заседает знать, и палата общин для горожан и шляхты. Крестьянство в ту пору «рылом вышло» для участия в «демократическом процессе» лишь у нас и у шведов) оказалась на диво удачной, вплоть до восшествия на престол несчастного Карла I верно храня августейших особ от неприятностей со стороны представительской демократии. «Билли» либо спускались сверху монархом для утверждения обеими палатами, либо выдвигались палатами, и тогда требовалась подпись короля, чтобы превратить «билль» в закон. Помимо налогов и законодательской деятельности парламент разбирал коллективные жалобы и легитимизировал королей (Генрих IV Ланкастер). В XVII-XVIII веках парламент постепенно отобрал у короля большую часть властных функций. Ими отныне наделялось правительство, формируемое из самих народных избранников. К тому моменту в парламенте исторически сложились две партии – «тори», защищавшие интересы крупных землевладельцев, и «виги», за которыми стоял промышленный и торговый капитал. Победившая на выборах партия и получала власть. Проигравшая уходила в оппозицию язвить и брызгать ядом. В течение нескольких веков, до самой реформы 1832 года, английский парламент свято хранил традиции прошлого. На практике это означало, что, например, избирательное право регулировалось законом 1414 года. В палату общин своих представителей посылали по два «…рыцаря…» каждое графство, и по два человека – каждый крупный город. Статус «крупных», полученный городами в далёком 1414 году, сохранялся за ними и в 1614, и в 1814. Многие из таких «мегаполисов» к XIX веку захирели, но исправно посылали по два депутата в парламент. Прозвали их «гнилыми местечками». В одном из них, Олд Сарум, правами избирателя пользовался всего один человек, а избирал этот счастливчик целых двух членов палаты общин! Само собой разумеется, голоса таких избирателей просто покупались. «Гнилые местечки», вообще, можно смело назвать «школой английского парламентаризма», ведь от «гнилых местечек» избирался и Веллингтон, и авторы законов по ликвидации этих самых «местечек» Генри Флуд да Уильям Питт-младший.

Войны с Наполеоном ясно показали, что архаичная и неуклюжая парламентская система требует перестройки. В 1832 году была проведена реформа, превратившая английскую «говорильню» (от франц. «парле» - «говорить») в то, что нам известно, как «старейшая из ныне действующих демократических институций», болезни и пороки коей так старательно и убого копировала наша «демшиза» (не моё выражение, увы) после распада Союза.

В больших городах выборы тоже чаще всего сводились к аукциону: избирали того, кто щедрее других «наградит» избирателей. «Дьявол Шарпа» адмирал Томас Кокрейн, баллотируясь в парламент, первый раз пролетел, ибо его соперник платил за голос пять фунтов стерлингов. После выборов хитрюга адмирал лично обошёл тех немногих, кто всё же проголосовал за него, и торжественно выдал по десять гиней каждому (о соотношении гинеи с фунтом см. раздел «Кавалерия Святого Георгия»). Счастливчики раззвонили о щедрости моряка на всех углах, и на следующих выборах адмирал, естественно, победил. Когда же избиратели явились к нему за гинеями, он сделал большие глаза: какие деньги? Я, вроде, никому ничего не обещал? Так бы и облапошил «дьявол» электорат, да язык подвёл, как подводил его всю жизнь. Потешаясь про себя над простаками-обывателями, Кокрейн обронил, что не прочь угостить добрых жителей округа. На слове его и поймали. Угощение вышло ему в 1200 фунтов стерлингов.  

 

 

Кавалерия Святого Георгия.